Глава 2
Бумажки, которые тогда Брюс мне подсунул, до сих пор перед глазами стояли. Мои же идеи по рукам пошли, еще и не по нашим. Гаденькое такое чувство в душе копошилось, будто в душу кто плюнул.
Но раскисать времени не было. На кону стояла Лапландия, а с ней — и независимость страны от заморского металла. Так что, засунув свои подозрения и душевные терзания куда подальше, я с головой ушел в подготовку экспедиции.
Отряд сколотили небольшой. Брюс глядел на всю эту затею с изрядной долей скепсиса, но в помощи не отказал. Десяток солдат из орловской роты, да пара моих учеников — Федька с Гришкой. Этих я брал как технических спецов, да и проверить их в деле хотелось, в настоящих, полевых условиях. Ну и два мрачных помора, которые в тех краях каждую тропку знают. Вооружились до зубов: мои фузеи, охтинские, с целиками, порох, свинец — все как положено. Легенду придумали благостную — идем новые торговые пути на Север искать, да быт местных народов изучать, для просвещения государева.
Путь на Север выдался — врагу не пожелаешь. Сначала еще куда ни шло, по обжитым местам, а потом началось… Болота бездонные, где лошади по брюхо вязли, а люди чуть ли не вплавь передвигались. Бездорожье такое, что приходилось чуть ли не на себе весь скарб тащить. Бурные реки, через которые переправляться — целая история, с плотами и веревками. А холоднющие ночи, зуб на зуб не попадал. Мои «изыскатели», особенно Федька с Гришкой, городские ребята, поначалу скисли, конечно. Но ничего, втянулись. Я их гонял нещадно, спуску не давал, но и сам от них не отставал, примером показывал, как тяготы переносить. Я себя в этой экспедиции почувствовал настоящим командиром. Приходилось и маршрут прокладывать, и за дисциплиной следить, и конфликты мелкие разруливать, и даже пару раз от лесных разбойничков отбиваться, которые на наш скромный обоз позарились. Этих мы шуганули парой метких залпов, больше не лезли. Так, с боями и трудностями, мы и продвигались все дальше на Север, в дикие, неизведанные края.
Добрались мы до тех мест, которые я на карте прикинул, недели через три, не раньше. Места и впрямь дикие, глухомань первозданная. Сопки, поросшие низкорослым, корявым лесом, озера с темной, как деготь, водой, да болота, куда ни глянь. Тишина такая, что в ушах звенит, только ветер в верхушках сосен воет да изредка какая-нибудь птаха пискнет. Но что сразу бросилось в глаза — это магнитные аномалии. Стрелка компаса тут с ума сходила, плясала, как шальная, показывая то на север, то на юг, то вообще крутилась волчком. Значит, не ошибся я в своих «геологических» прикидках, есть тут железо, и много.
Мы разбили лагерь на берегу одного из озер (где должно было находится самое крупное месторождение, которое помнил), и я отправил Федьку с Гришкой на разведку, с моими самодельными бурами да «модернизированным» компасом. Сам тоже не усидел, пошел с ними, не терпелось своими глазами увидеть, что там за руда такая лапландская. И то, что мы обнаружили, превзошло все мои самые смелые ожидания. Серная руда, тяжелая, с металлическим блеском, буквально выпирала из-под тонкого слоя мха и земли, лежала целыми пластами, как слоеный пирог (не зря я запомнил месторождения металлов в той жизни). Взяли первые пробы, на скорую руку, прямо на месте, провели простейший анализ — содержание железа зашкаливало, процентов семьдесят, не меньше!
Радости моей не было предела. Мы наткнулись на настоящее сокровище, на неисчерпаемый, казалось, источник богатства и мощи для страны. Я уже мысленно представлял, как здесь, на этом диком Севере, вырастут заводы, задымят домны, как потечет рекой русский металл… Но тут эйфорию мою как рукой сняло. Осматривая один из рудных выходов, я наткнулся на свежие, четкие отпечатки сапог на влажной земле. И сапоги эти были явно не наши, не русские. Судя по характерному рисунку подошвы, это были европейцы. И побывали они здесь совсем недавно. А рядом — следы от кострища, тоже свежие. Значит, не мы одни пронюхали про эти лапландские богатства. Кто-то еще рыскал здесь, вынюхивал, высматривал. И этот «кто-то» явно не собирался делиться своей находкой. Гонка за ресурсами, похоже, уже началась. И мы в ней были далеко не первыми.
Мало того, что мои самые идеи по оружию уже утекли к вражине, так теперь и за этим лапландским железом, похоже, не мы одни охотимся. Либо мы, либо они. И если «они» окажутся проворнее, то вся эта канитель с экспедицией — коту под хвост. А Россия так и останется на голодном металлическом пайке пока на Урале производство не развернется. Ну уж нет, хрен им по всей морде, а не лапландское железо!
— Так, орлы, — собрал я своих людей, — приехали. Похоже, гости тут у нас уже побывали. Времени у нас в обрез. Разворачиваем лагерь по-тихому, без лишнего шума и дыма, и немедленно приступаем к делу. Задача — в кратчайшие сроки оценить запасы, взять пробы, составить подробные карты. И чтобы ни одна собака не пронюхала, чем мы тут занимаемся. Понятно?
Мои ребята — Федька, Гришка, десяток солдат Орлова да двое молчаливых, как истуканы, поморов — слушали, нахмурившись. Вид у них был сосредоточенный. Понимали, что дело пахнет керосином. Легенда наша про «поиск новых торговых путей» и «изучение быта северных народов» тут уже не прокатит, если наткнемся на других «изыскателей». Тут уже не до этнографии будет.
Работа закипела. Разбили мы несколько шурфов — неглубоких ям, чтобы добраться до коренной породы, посмотреть, как она залегает, какова ее мощность. Земля тут, на удивление, была податливой, не то что наша питерская глина. Руда лежала чуть ли не на самой поверхности. Тяжелая, зараза. Магнитная — компасная стрелка тут с ума сходила, плясала, как на ярмарке.
Федька с Гришкой работали с азартом, глаза горели. Для них это было настоящее приключение, возможность применить на практике те знания, которые я им вдалбливал долгими вечерами. И результаты их «исследований» превзошли все мои самые смелые ожидания.
— Петр Алексеич! — прибежал ко мне как-то под вечер Федька, весь чумазый, сияющий, как начищенный пятак. — Гляньте-ка!
Более сдержанный Гришка тоже не мог скрыть восторга, показывая мне образцы руды, которые они накололи. Камни были тяжелыми, иссиня-черными, с металлическим блеском. Да, это была она, та самая руда, о которой я мечтал, которая могла бы дать России независимость от импортного металла, основу для мощной промышленности. И запасы ее, судя по тому, как далеко простирались эти рудные выходы, были просто колоссальными. Мы наткнулись на настоящее сокровище, на железный Клондайк!
Пока мои «технари» колдовали над пробами, солдаты под присмотром опытных поморов валили лес, строили примитивные землянки для жилья и небольшую кузницу — нужно было проверить руду и в деле, попробовать выплавить из нее немного металла. Картографировали местность, наносили на карту рудные выходы, отмечали удобные места для будущих разработок. Работали слаженно. Но чувство тревоги не покидало. Эти чужие следы, обнаруженные в самом начале, не давали покоя. Кто они? Шведы? Ушли или затаились где-то поблизости, наблюдая за нами?
Ответ на этот вопрос пришел неожиданно. Однажды ночью, когда лагерь уже спал, а над сопками висела низкая, почти осязаемая тьма, на нас напали. Все произошло так стремительно, что я даже не сразу понял, что случилось. Сначала — какой-то треск в лесу, потом — дикий, гортанный вопль, и тут же — несколько выстрелов, просвистевших над самой моей головой.
— Тревога! К оружию! — заорал я, выхватывая оружие и выкатываясь из своей землянки.
Вокруг уже поднялась суматоха. Мои сонные солдаты не растерялись, выскочили из укрытий, заняли оборону, отстреливаясь в темноту. Нападавших было немного, человек десять-пятнадцать, не больше, судя по вспышкам выстрелов, мелькавших среди деревьев. Но действовали они дерзко, нагло, явно рассчитывая на внезапность. Судя по всему — шведы. Кто еще тут мог шастать так по-хозяйски? Похоже, те самые «гости», чьи следы мы обнаружили, решили избавиться от конкурентов. Или это уже другая группа, специально посланная по наши души, когда пронюхали про нашу экспедицию?
Завязался короткий, ожесточенный бой. Мы отстреливались, укрываясь за наспех сложенными брустверами из камней, за стволами деревьев. Пули щелкали по веткам, вздымая пыль. Кто-то из моих солдат вскрикнул, схватившись за руку. Федька с Гришкой перезаряжали фузеи, подавали патроны. В темноте трудно было разобрать, где свои, где чужие.
Эта ночная перестрелка в очередной раз заставила меня крепко задуматься. Откуда шведы (а я почти не сомневался, что это были именно они) узнали о нашем местоположении? Случайность? Маловероятно. Слишком уж точно они вышли на наш лагерь, слишком уж дерзко атаковали. Значит, была наводка. А откуда могла быть наводка, как не из самого Питера? Кто-то из тех, кто знал о целях нашей экспедиции, кто имел доступ к моим планам, слил информацию шведам. Предательство?
Ночная вылазка шведских «гостей» дорого им обошлась. Пара залпов из наших охтинских фузей, да еще и прицельных, быстро остудила пыл нападавших. Двоих мы уложили на месте, еще одного, раненого в ногу, удалось взять живьем. Остальные, поняв, что легкой прогулки не вышло, убрались восвояси, оставив кровавые следы да пару брошенных мушкетов. У нас тоже не без потерь: один солдат получил пулю в плечо — рана, слава Богу, не смертельная, но из строя он выбыл. Да еще у одного щеку царапнуло осколком камня, отлетевшим от валуна, за которым он прятался. Мелочь, конечно, по сравнению с тем, что могло бы быть, но все равно неприятно.
Пленного шведа, здоровенного детину с рыжей бородой и наглой рожей, мы оттащили к костру. Он сначала хорохорился, по-шведски что-то там лопотал, ругался на чем свет стоит. Но когда я ему, без лишних церемоний, сунул под нос дуло фузеи и ласково так поинтересовался, не желает ли он по-хорошему рассказать, кто он такой и какого лешего его сюда занесло, — спесь с него мигом слетела. Конечно, пытать его я не собирался. Но взгляд у меня, наверное, был такой, что швед понял: шутки кончились.
И он «раскололся». Рассказал, что они действительно шведский разведывательный отряд, посланный из ближайшей крепости. О лапландских рудах их начальство давно знало, еще с незапамятных времен, и даже вело какую-то там тайную разведку, но без особого энтузиазма. Своих рудников в Швеции, дескать, пока завались, а эти северные земли — дикие, необжитые, разрабатывать их — себе дороже выйдет. Так, держали про запас, на всякий пожарный. А тут, пару недель назад, из самого Стокгольма пришел приказ: срочно активизировать разведку, выяснить, не сунулись ли сюда московиты. И если сунулись — гнать их в шею, а то и вовсе «устранить как нежелательных свидетелей». Вот они и рыскали тут, пока на нас не наткнулись.
— А откуда, мил человек, начальство ваше шведское прознало, что мы сюда нос свой сунуть собираемся? — спросил я его, закипая.
Швед поежился, глянул на меня исподлобья и что-то пролепетал. Поморец наш переваел:
— Дык… сказывали, из самого Питер-бурха вашего депеша пришла… Служки ихние, видать, не дремлют, донесли куда надо. Про вас, ваше благородие, там тоже упоминали. Что, мол, мастер какой-то шибко умный, Смирнов фамилия, у русского царя в фаворитах ходит, и что он этот поход затеял, руду искать. Вот им и велено было вас особо «приветить».
Вот, все и встало на свои места. Предательство. И прямо из столицы. Кто-то из тех, кто знал о моих планах, имел доступ к секретным бумагам, слил информацию шведам. Тот гад из Адмиралтейств-коллегии, на которого Брюс зуб имел? Или кто-то еще, повыше да похитрее? Теперь уже и не разберешь. Враг знал о наших планах, активно им противодействовал, пытаясь нас остановить, а то и уничтожить.
Собрав богатые образцы руды, карты местности, которые мы успели составить, да еще и прихватив пару трофейных шведских мушкетов (пригодятся), я принял решение: пора сматывать удочки. Дальше оставаться здесь было опасно. Шведы теперь точно знали, где мы, и наверняка пошлют за нами погоню, уже более крупными силами. Да и задачи свои мы, в общем-то, выполнили: месторождение нашли, запасы оценили, качество руды подтвердили. Пора было возвращаться, докладывать Государю и Брюсу, и уже на месте решать, что делать дальше.
Обратный путь выдался еще тяжелее. Мы торопились, стараясь оторваться от возможной погони, шли почти без отдыха, меняя маршрут, путая следы. Раненый солдат стонал, его приходилось нести на импровизированных носилках, что сильно замедляло наше движение. Люди устали, вымотались до предела. Я старался их подбадривать, рассказывал о том, какое важное дело мы сделали для России.
И все-таки шведы нас настигли. Дня через три, когда мы уже подходили к более-менее обжитым местам, где можно было надеяться на помощь местных, на одном из лесных переходов мы вляпались в засаду. Засада была устроена грамотно, по всем правилам военной науки. Нас поджидали в узком месте, между двух сопок, откуда и отступить-то толком было некуда. И шведов на этот раз было раза в три больше, чем нас. Похоже, это было целое подразделение, посланное специально для нашего уничтожения.
Положение казалось безвыходным. Нас зажали в тиски, обстреливали с двух сторон. Пули свистели над головами, отбивая кору с деревьев. Один из наших солдат упал, сраженный наповал. Еще двое были ранены. Отстреливаться было почти бесполезно — шведы были хорошо укрыты, а мы — как на ладони.
И тут я вспомнил про свой последний козырь, про «гостинцы», которые я прихватил с собой из Питера «на всякий». Несколько опытных образцов моих новых ручных гранат, с терочным запалом, которые так эффектно показали себя в «потешном бою». Конечно, это были не серийные изделия, а штучный товар, сделанный моими руками (серию мне так и не выдали, все в действующую армию уходило).
— Гранаты к бою! — заорал я, перекрывая треск выстрелов. — Федька, Гришка, за мной! Солдаты, держись! Прорываемся!
Я выхватил из сумки первую гранату. Руки немного дрожали от дикого напряжения. Сорвал кожаный колпачок, чиркнул запалом по терке на рукавице. Шипение! Есть! Не раздумывая, швырнул гранату в ту сторону, откуда шведы палили особенно зло.
Через пару секунд — БА-БАХ!
Взрыв в замкнутом пространстве ущелья громыхнул так, что уши заложило. А главное — эффект! Шведы, не ожидавшие такого «сюрприза», на мгновение опешили, стрельба с их стороны поутихла.
— Еще! — скомандовал я.
Федька с Гришкой, поняв мой замысел, тоже достали свои «гостинцы». Еще несколько гранат полетели в сторону неприятеля.
Взрывы, крики, сумятица…
Шведы, похоже, впервые столкнулись с таким оружием, и оно произвело на них ошеломляющее впечатление. Их боевой порядок смешался, они заметались, не понимая, что происходит.
Этим надо было пользоваться!
— Вперед! За мной! Прорвемся! — крикнул я и, выхватив фузею, первым бросился в ту сторону, где шведская линия обороны казалась наиболее слабой.
Мои солдаты, воодушевленные успехом гранатной атаки и моим примером, рванули следом. Завязалась короткая, яростная схватка. Мы дрались как черти, отчаянно, понимая, что это наш единственный шанс выжить. Я палил почти в упор, потом схватился за саблю. Федька с Гришкой, забыв, что они «технари», махали своими фузеями, как дубинами. Поморы орудовали ножами с какой-то первобытной яростью.
Шведы, оглушенные взрывами гранат и ошеломленные нашей дерзкой атакой, не выдержали, дрогнули, попятились, а потом и вовсе обратились в бегство, бросая оружие и раненых. Мы прорвались! Вырвались из этой смертельной ловушки!
Конечно, без потерь не обошлось. Еще двое наших солдат остались лежать там, в этом проклятом ущелье. Несколько человек, включая меня, получили ранения — мне пуля чиркнула по руке, не сильно, но кровищи натекло изрядно. Зато мы были живы! И, что самое главное, мы спасли бесценные образцы руды, карты и все наши записи. Информация, которая могла изменить судьбу страны, была в наших руках.
Остаток пути до Питера мы проделали уже без особых приключений, хотя и с предельной осторожностью, опасаясь новых засад. Измотанные, грязные, раненые, мы наконец-то добрались до Питера. Возвращение было тайным, без лишней помпы. Брюс встретил нас на одной из застав и лично сопроводил в свои апартаменты.
Доклад Государю состоялся той же ночью, в узком кругу. Петр Алексеевич, увидев наши трофеи — мешки с лапландской рудой, карты, трофейное шведское оружие, — и выслушав мой сбивчивый рассказ о наших злоключениях, пришел в неописуемое состояние.
Сначала — ярость.
Ярость на предателей, которые слили информацию шведам, на тех, кто пытался сорвать экспедицию. Он сыпал проклятиями, обещал всех найти и покарать самой страшной карой.
Потом — восторг.
От того, что мы выжили и привезли такие бесценные сведения. Он вертел в руках куски руды, цокал языком, прикидывая, какую пользу это принесет государству.
— Ай да Смирнов! — гремел он, хлопая меня по здоровому плечу так, что я едва на ногах устоял. — Вот это служба! Вот это преданность! Да за такие дела…
Немедленно был отдан приказ: готовить военную операцию по «защите русских интересов» в Лапландии. То есть, попросту говоря, оттяпать у шведов эти богатейшие земли, пока они не опомнились. И одновременно — усилить поиски предателя, который слил информацию шведам. Брюсу работенки навалило много.
А я, слушая все это, чувствовал себя как выжатый лимон. Радость от успеха смешивалась с осознанием того, что главная битва еще впереди. Да, мы привезли руду, мы прорвались. Но шведы теперь знали о наших планах. И они наверняка сделают все, чтобы нам помешать.
Гонка за ресурсами, гонка технологий, гонка вооружений — все это только начиналось. И я, Петр Алексеевич Смирнов, капитан от артиллерии, инженер и, как оказалось, неплохой тактик, снова оказывался на самом ее острие.
Когда Государь уже под утро отпустил меня, я брел к себе в домик в слободе. Рука ныла, все тело ломило от усталости, но мысли в голове крутились совсем не об этом. Лапландская руда, военная операция, предатели в столице… Все это было так масштабно.
И тут такая шальная мысль в голову стукнула, от которой аж мороз по коже продрал. А не слишком ли я тут наследил? Не слишком ли круто меняю ход истории? Одно дело — станки какие-то придумать, пушки улучшить, это, в конце концов, и без меня бы рано или поздно случилось, может, чуть позже, может, по-другому. Но вот эта Лапландия… Это же уже геополитика чистой воды! Захват новых территорий, потенциально — новый виток войны со шведами, а то и с кем покруче. А если бы я не сунулся со своими «дедушкиными» рассказами про руду, может, все бы шло своим чередом, потихоньку, без таких вот резких движений?
Я ведь не просто так сюда попал, наверное. Может, у меня какая-то миссия есть, о которой я и не догадываюсь? Или я тут, как слон в посудной лавке, все рушу, все меняю, не понимая последствий? Эти «бабочки», о которых так любят фантасты рассуждать, — одно неосторожное движение в прошлом, и будущее может измениться до неузнаваемости. А я тут не просто бабочек давлю, я тут целые горные хребты сдвигаю, новые войны провоцирую, судьбы государств решаю.
Стало как-то не по себе. Одно дело — отвечать за себя и своих ребят, за качество своих изделий. И совсем другое — чувствовать, что от твоих решений может зависеть будущее целой страны. И ведь спросить-то не у кого, посоветоваться некому. Я тут один такой, «попаданец» хренов, со своими знаниями из будущего.
И что теперь делать? Забиться в угол, сидеть тише воды ниже травы, стараться не отсвечивать? Так ведь не получится. Государь уже в меня поверил, Брюс поддерживает, дела закрутились такие, что обратного хода нет. Да и не по мне это — в кусты прятаться, когда можно что-то по-настоящему важное сделать.
Значит, придется идти до конца. Делать то, что считаю нужным, что подсказывает совесть и инженерная логика. А там — будь что будет. Может, и впрямь я тут не случайно. Может, и впрямь от меня что-то зависит.
Главное — не наломать дров еще больше, чем уже наломал. И стараться, чтобы мои «прогрессорские» замашки шли на пользу этой стране, а не во вред. Задачка, прямо скажем, посложнее, чем новый станок придумать. Но кто сказал, что будет легко?

Продолжить чтение книги на АТ

Поделится в соц.сетях