Глава 2
Опера начали разбредаться по своим делам, вскоре в кабинете, кроме меня, остались только Толик и Сан Саныч. Пёс заскулил, провожая уходящего последним Орлова печальным взглядом, и даже подобрал красную жёваную кеглю, думая, что кто-нибудь вернётся и захочет с ним поиграть. С ней он подошёл ко мне, увидел, что я занят писаниной, и пошёл доставать Толика, тыкая его кеглей. Тот не глядя её взял и бросил, и пёс с бряцанием когтей по линолеуму бросился за игрушкой.
Но назад не понёс, остановился, дружелюбно махая хвостом, глядя на посетителя.
— Ой, собачка, — произнесла вошедшая в кабинет девушка и надула пузырь жвачки. — Не укусит?
— Не укусит. Не холодно так ходить? — спросил я, заметив её колготки.
— Если одеваться, не заработаешь не шиша, — заметила она. — Куда мне приземлиться, гражданин начальник?
Невысокая девица с тёмно-русыми длинными волосами вошла, держа в одной руке сумку из коричневых кожаных лоскутков, в другой — пакет с хлебом. Под синтепоновым жёлтым пуховиком надет бежевый свитер с вырезом и пуговицами, красная клетчатая юбка, совсем короткая, а под ней сетчатые колготки. Должно быть, это и есть та проститутка, о которой говорил Кобылкин.
Я показал ей на стул авторучкой и заметил, как Толя, чисто машинально, полез за расчёской в стол.
— Ой, а какие молодые тут все, — заметила заявительница. — Ой, собачка какая. А как тебя зовут, красавица?
— Сан Саныч, — сквозь смех пробурчал Толик.
— Хм, — недоверчиво замычала девушка. — Ой, а я вас помню, — она посмотрела на меня, — вы к нам ходили, Андрюху Зуба напугали, куртку отобрали у него.
Говорок у ночной бабочки простоватый, не местный, у нас так не говорили, ещё сильно выделялось оканье. Смотрела нагло, без страха, хотя и с любопытством, явно пришла сюда впервые.
— Не отобрали, а изъяли украденное, — поправил я. — Не его это куртка была. Это на тебя напал, значит, маньяк? — спросил я.
— Мне-то ишо повезло, — протянула она. — А вот Светку-то порешил, гад такой, поганец, чтоб ему пусто было!
— Что ты об этом знаешь?
— Ничё не знаю, — затараторила она. — Светка говорила, её сосед шупал за жопу, а потом оказался маньяком, надо милиции сдавать. Я ей говорила, не вздумай заявление писать-то, а вон оно чё вышло-то! Освободился и порешил девку!
— Знала её?
— Ну-у, — протянула заявительница. — Так, немного, сигареты стреляли друг у друга да чай пили.
Я глянул заявление, которое мне принесли из дежурки. Лимонова Анастасия Фёдоровна, текст написан большими детскими буквами, писала о нападении.
— Она мне салон посоветовала! — Лимонова наклонилась ко мне и доверительно посмотрела на меня. — Татуировку сделать. Говорит, клиенты любят, когда татуировки есть, показать просят, можно деньги просить. А мне сделал тот криворукий обезьян на титьках, смотри, что вышло!
Она начала расстёгивать кофту, будто собираясь показать мне, что там изображено на груди. Толян аж привстал и вытянул шею, чтобы посмотреть.
— Не надо, за плохие татуировки мы никого не ловим и не садим, — успокоил её я, и она опустила руки. — Что вас так всех раздеваться здесь тянет… эх, ладно. Так что по нападению на тебя? Что там было?
— Так вот, иду на работу с обеда, отпросилась как раз, с собой же не взяла ничего опять, — она полезла в сумочку за сигаретами. — Иду назад, думаю, опять орать будут. Мне тогда выговаривали за это, — Лимонова достала зеркальце, — что если я опять на обеде сало буду есть с чесноком, они меня выгонят.
— Ну, — поторопил её я и сделал знак Толику, чтобы не вздумал хихикать.
— Снег валит, метель метёт, — она начала размахивать руками, будто хотела жестами показать мне вчерашнюю непогоду. — А с меня раз, и шапку ко всем хренам сдуло! Я за ней! Она по улице катится, а я за ней, никак догнать не могу, скользко ещё, я так шмякнулась пару раз на копчик. А она — хоп, и в подворотню закатилась!
— Дальше что? — я посмотрел на неё.
— Только нагибаюсь за ней, а тут хрясь! — Лимонова аж вскрикнула. — И меня кто-то сзади хвать за жопу. А я кричу: куда?! Не платил же ишо! А потом не смогла кричать, жутко стало… он меня за горло взял и давить начал…
— В перчатках он был? — уточнил я, вспомнив разговор с профессором.
— Не помню, — она замотала головой и стала говорить тише: — И держит так крепко-крепко. А потом повернул к себе и глядеть давай…
— Лицо разглядела?
— В маске он был и в очках, — Лимонова уже не произнесла толком, а прошептала это. — Как эти, бандиты-то ходят по телеку, в такой же маске, с дырками для рта и глаз. И на меня так пристально смотрит-смотрит, в глаза прямо. Смотрит и смотрит…
— И что потом? — спросил я.
— Да как толкнёт в стену-то! — обиженно произнесла она. — Я аж ударилась затылком и чуть не упала. А он убёг через дворы.
— Так… — я задумался. — Какого он был роста?
— Ну, — Лимонова задумалась. — Ну вот… ну вот как он, — она показала на Толика, тот как раз встал посмотреть в окно. — Ну, чуть пониже, может, не шибко только.
— Шибко пониже или не шибко? — язвительным тоном спросил тот.
— Ну, чуть пониже, может. В перчатках… да, точно, в перчатках был, в чёрных, замшевых… и в этой ещё, куртке чёрной, тоже с замши, с молнией. И ботиночки были, кожаные, с мехом!
— Усы были?
— Ну рот-то там был открыт в маске, а вот усов там нет.
У Кащеева чёрной куртки на момент повторного задержания не было, он был в том самом грязном ватнике, в котором мы его взяли в первый раз. И очков с маской при нём не оказалось, и щетина уже отросла. Но главное — он невысокий, а долговязый Толик — метр восемьдесят пять, и даже будь напавший чуть пониже — это всё равно будет слишком высокий человек, чтобы девушка могла так описать Кощеева.
— Не из-за чеснока же отпустил? — вполголоса пошутил Толян.
— А Светку-то жалко, — произнесла Лимонова, не услышав это. — А же на обед хотела бежать, а там снег пошёл. И она мне пуховик свой дала, мол, сбегай в нём, чего мёрзнуть-то? А то у меня только куртёха осеняя была, задубела бы.
— Ты что, была в другой куртке? — я тут же напрягся и переглянулся с посерьёзневшим Толиком.
— Да, в синем, он дома щас. Куда девать-то теперь, не знаю, нету больше Светки-то. Кому возвращать?
Та-а-а-ак, вот и связь. Кто-то следил за погибшей Тимофеевой в день её смерти, но спутал её с Лимоновой из-за одежды. А когда догнал и загнал в безлюдное место, посмотрел в лицо — и понял свою ошибку. Но отпустил, не стал ничего делать, и, возможно, отправился искать зеленоглазую девушку. Хотя они мало похожи, вернее даже, совсем разные.
Но это всё уже интереснее. А погибшая проститутка была без верхней одежды, когда мы её нашли. Кто-то её увёз, потому что сама она так далеко бы по такой погоде не дошла.
— А что ты слышала про нападение на ваш шалман? — спросил я.
— Ну, не знаю, меня-то там не было, на обеде же была, — Лимонова подняла глаза к потолку, вспоминая что-то. — Говорят, какие-то спортсмены напали, всех побили. Я пришла, уже закрыто было. Сказали, пока работать не будем, дома велено ждать, но чтобы сами ничего не промышляли, а если придётся, то чтобы все деньги считали…
— А что насчёт знакомого Светки? — вспомнил я. — Который ей фингал поставил и воспитывал. Миша же его звали?
— А, мальчик-зайчик какой-то, — она отмахнулась. — Влюбился, представляете? Ха! Да такую любовь я бы в гробу видала, нафиг щастье-то такое? У меня вон, муж был, так я от него свалила подальше, от алкашины эдакого, а этот ишо хуже!
— Опиши-ка нам его, — попросил я.
— Ну, симпатишный… вот как он, — Лимонова показала на Толика, и тот зарделся, даже улыбаться начал. — Высокий… ну, чуть пониже, — она поводила в воздухе рукой, будто показывая отметку. — Ну, не знаю… Светке глаза его нравились, а мне-то что, глаза как глаза, есть с них, что ли? А вот остальное — вредный уж больно. Вот бабка моя права была, что не на рожу-то смотреть надо, а на характер, шоб не шибко бухал и руки не распускал. Слушалась бы её, не пришлось бы на Валерке жениться, и не пришлось бы сюда ехать потом, зарабатывать одним местом. Ну а характер-то у хахаля Светкиного — гамно! — с чувством сказала она. — А я всякого гомна повидала.
Разговор с путаной навёл меня на разные мысли, и пара идеек у меня возникла дополнительно. Но из кабинета ни в чём не разберёшься, девица ушла — надо ехать на место, опера ноги кормят.
Допрошу кого-нибудь с того шалмана, и надо выйти на этого Мишу. Как-то он причастен, не к одному, так к другому. Да и ещё у меня есть слабые зацепки, надо по ним пройтись.
Толику ещё раз скажу рыть со стороны своей бывшей, даже если он переживает, что для всех это будет выглядеть, будто он сводит с ней и её братом счёты из-за недавней ссоры. А мне надо копать со стороны Сафронова, ведь Миша состоит в его банде…
Зазвонил телефон, вырывая меня из размышлений.
— Коренева можно? — попросил недовольный женский голос.
— Толян, тебя, — я показал на аппарат, дождался, когда он возьмёт трубку, и положил свою.
Тот, едва услышав что-то, обрадовался и начал собираться.
Ладно, надо действовать, и заодно — решить для себя несколько вопросов, которые я пока никому не озвучиваю.
— Паха, ты далеко? — в коридоре меня выловил Сафин.
— Да прогуляюсь до рынка, и в морг к Ручке хочу по дороге заглянуть. Если опять не запил, подскажет по одному вопросу.
— О, будь другом, захвати там заключение по Терентьеву, — попросил Руслан. — Я знаю, что Ванька копии заключений делает, как и положено, а то Димка-следак просрал бумажку с экспертизой и на нас теперь валит, а дело в суд направлять надо уже. А если копии нет — пусть по-братски оформит новое заключение вчерашним числом, проставимся.
— Заберу, Маратыч.
— И там участковый трупешник привёз, глянь, есть криминал или нет, — он виновато посмотрел на меня. — А то Суходрищев орёт, типа, проглядели маньяка, поэтому велит теперь каждый труп смотреть на предмет удушения, вдруг ещё есть убийства в серии, а мы не видим. Вот надо даже тех, кто от синьки помер, смотреть. Но просто глянь для приличия, в рапорт я сам запишу.
Ну, генерал Суходольский такой и есть. Если бы Шухов стал генералом (а он не станет, это я знаю точно), то вёл бы себя именно так, а не иначе.
— Паха, погоди! — крикнул Толя из окна, когда я уже вышел на улицу. — Ща, выскочу.
Сан Саныч нетерпеливо тянул меня вперёд и поминутно оглядывался. Соскучился, давно не видел. И всё его теперь радовало, даже снег, который он кусал, ловя снежинки в воздухе.
Толя выскочил без шапки и сразу подбежал ко мне.
— Паха, — с видом заговорщика начал тот и огляделся. — Вот никто не в курсе, и я никому не говорю… но знаю, что у тебя есть бабосики. Слушай, будь другом, займи мне сто баксов. К Новому году отдам.
— Ну раз надо, — я полез в кошелёк на ощупь, не доставая его из кармана.
— Да привезли раньше одну штукенцию, а вот бабла нет, — виновато сказал Толик. — Думал, потом привезут, в январе, успел бы накопить.
Ну, Толян долги обычно отдаёт, тут я и не парился, хотя что ему там понравилось на целых сто баксов? Обычно на свиданки и подарки он много не тратит. Ну, раз надо, значит надо. Денег дал. Махнув ему рукой на прощание, я отправился по своим делам.
В морг я Сан Саныча заводить не стал, с такими запахами псу там делать нечего, оставил его посидеть у скамейки снаружи. А перед тем как заходить, заметил, что мимо стоящей рядом больницы очень быстро проехали старые бежевые жигули пятой модели, но увязли в снегу и забуксовали.
Номер запомнил по привычке — 52-27, а под лобовым стеклом был наклеен зелёный талон техосмотра, с большой цифрой 95. Хмыкнул про себя, попадутся гаишникам — огребут штрафов, просрочили на целый год.
Впрочем, предупреждать я их не собирался, а пока смотрел, как машина резко вырвалась из снежного плена и помчалась дальше. Идиоты, ещё врежутся.
— Ну что, эксперты невидимого фронта? — громко объявил я, входя внутрь. — Ваня, а где опять Ручка? Куда делся?
— Эх, — Ванька поднял голову от справки, потёр уставшие глаза и вздохнул. — Вчера он мне позвонил домой отсюда, как раз после того, как Тимофееву привезли, задушенную. Чай будешь?
— Можно, — я кивнул. — И что сказал?
— Что сдаётся санитарам, — судмед отложил написанный листок в сторону и подошёл к подоконнику, где стоял чайник. — Он бухает же, Паха, только выписался из наркологии, и давай каждый день квасить. И по секрету скажу — там он тоже квасил. Выбивал клин клином, и вот результат.
— Опять галюны пошли?
— Угу, — кивнул Ванька, держа чайник под краном и набирая воды. — И что характерно — те же самые. Песни на латыни, только молитвы. Он их даже запомнил. Вот, короче, уехал в наркологию, но в этот раз обещал не бухать, а по-честному лежать и откалываться. Посмотрим.
— И опять на тебя вся работа.
— Да не говори! — он ушёл в коридор, но голос хорошо доносился и оттуда. — Вчера выдернули, а сегодня с шести утра давай мне Конь звонить. Пока нет заключения, стал требовать справку предварительную о времени смерти Тихоновой. А как я её так быстро сделаю? — Ванька вернулся в кабинет. — Ну, допустимые временные рамки указал — всё, что мог в текущих условиях.
— Понятно.
Он убежал, а я остался в кабинете, поглядел справки, поискал копию по давно убитому Терентьеву. Хорошо, что она осталась, а то следак Димка хоть и бумагомарака, но теряет документы часто, поэтому мы с ним работаем по строгой описи, но тут кто-то упустил. Вообще-то все заключения эксперта по закону делаются в двух экземплярах, но Ручке на такие формальности часто было начхать.
— Кстати, там труп привезли, — Ванька зашёл в кабинет с парящим чайником и принялся разливать кипяток по кружкам. — Уже вскрыл, на гистологию и биохимию образцы нарезал, в область отправлю. Но по морфологическим признакам уже могу сказать, что там алкогольная интоксикация, палёной водяры мужик хлебнул. Но кто-то из ваших звонил, требовал удушения искать.
— Благодарю, как раз про это и говорили.
Из морга я пошёл к шалману, но бордель, уже накрытый бандой Сафронова (а кем ещё?), не работал и в ближайшее время работу не восстановит. Само собой, никто мне напрямую не скажет, но соседи радовались справедливости, мол, новый кандидат разбирается с их проблемами.
Знали бы они, кто он такой. И справедливости не видать, и я ничего не узнал, хотя хотелось пробить об этом Мишане побольше. Спрашивать информаторов смысла нет, он не «синий», а у меня все стукачи — бывшие зеки.
И у рынка я снова увидел бежевую пятёрку. Глаза она мне сильно мозолит, поэтому и отметил её себе, когда увидел снова. Или рожи сидящих внутри мне не нравятся — сам пока не пойму.
Встретить одну и ту же машину дважды в один день — для нашего города не такая уж и невозможная ситуация, город-то небольшой, но как опер такие странности я обычно подмечал. Правда, машина быстро уехала, морды внутри на меня даже не смотрели.
Я вернулся к ГОВД. На крыльце курил Кобылкин, кого-то ожидая, а в уазике с открытым окном сидели пэпсы и курили, обсуждая какой-то фильм. Недалеко от крыльца стоял батин москвич, значит, наконец-то смогу застать его в кабинете.
— Не он, значит, напал на неё? — сразу спросил Кобылкин, едва завидев меня.
— Нет, — я оглядел его с ног до головы. — Кто-то высокий и в маске. На Кащеева не похож, тот низкорослый.
— Как я высокий? — следак заржал.
— Не, ты выше Толяна, а она на нём показывала, говорила, что чуть ниже. И усы бы твои заметила.
— Слушай, Паха, — он отбросил окурок и потёр эти самые усы. Сразу стало видно старый шрам над губой. — Ну, слушай, харэ, давай работать совместно. Ведь если я прав, и Кащей всех душил, больше таких убийств не повторится, верно? Пока он сидит, убивать-то некому. Время покажет, что я прав… ну ты чё? — Кобылкин уставился на меня. — Вот всем говорю, все верят, а ты вот чё-то упрямишься.
— Да потому что есть одна зацепка, и она не укладываются в твою теорию, Гена. А я по опыту не люблю, когда какие-то шероховатости есть.
— Паха, ну вот ты…
Но наш разговор перебили безобразным образом.
— Э, заяц! — заорал какой-то мужик в шапке-ушанке, проходя мимо нас. На детских санках, которые он вёз за собой, лежала фанерная коробка, покрытая штампами почты. — Это ты, заяц? Не узнал, ха! Усищи-то отрастил! Ты чё, сюда переехал? А проставиться?
А, так это прозвище — Заяц. Но к кому он обращается? К следаку? Сан Саныч от криков заволновался и пару раз оглушительно гавкнул.
— Как ты сказал? — злобно спросил Кобылкин.
— Ты же это, Гена? — мужик засмеялся пьяным смехом. — А я смотрю, вроде Заяц наш…
— Так, старшина! — следак громко окликнул ппсников, курящих у в машине. — А чё тут пьяный ходит, голосит на всю катушку, общественный порядок нарушает? У вас чё, показатели по трезвяку уже выполнены?
— Да я ничё, — мужик с санками аж замер на месте. — Я ничё…
Старшина на эти крики вылез из уазика, недовольно посмотрел на следака, но пошёл проверять мужика.
— Так, ну-ка дыхни, — потребовал ппсник.
— Что-то жестковато, — вполголоса заметил я.
— А вот чтобы думать научился, — Кобылкин махнул рукой и пошёл к своей машине.
А мужика заломали и потащили в уазик, остались только санки с посылкой. Но кто-то из пэпсов подумал-подумал и затащил её следом в машину. Повезут мужика в трезвяк, потому что огорчил он следака старым детским прозвищем.
Не вовремя этот мужик решил вспомнить былое. Хотя хотелось бы узнать, что стряслось — любопытство опера сгубило, как говорится.
— Чё задумался, Паха? — Толя остановился рядом, шмыгнул покрасневшим от холода носом, поправил вязаную шапку и полез за куревом в карман новенькой тёмно-коричневой кожанки с меховым воротником.
И где взял её? Утром ведь бегал в пуховике.
— Да о работе думаю, — я сам машинально полез за сигаретами, сказывался опыт куряги в первой жизни. — Что-то всё не бьётся, и каждый раз новые вводные появляются. Думаешь, что, вроде, и это связано, а если копать туда — можно время впустую потратить.
Уазик ППС уехал. У ГОВД осталось несколько машин, но все пустые. Время-то обед, разошлись.
— Кстати, про Мишаню немного выяснил… пчхи! — Толян чихнул в сторону и достал клетчатый платок из кармана. — Короче, про банду так и есть, как ты говорил, связан он с ним. Но ещё выяснил, что всю эту кодлу нынче прессует РУОП, вообще по полной программе. Говорят, кого-то даже повязали из них.
— Тогда к отцу зайду, — я присмотрелся к Толику. — Ты куртку купил или у кого-то отработал?
— Купил, — он с довольным видом похлопал себя по новой кожанке. — Вот для чего бабки и занимал у тебя, не хватало. Как раз сегодня привезли, а я думал — ещё нескоро будет. Как у тебя заказывал, — Толик показал на мою, — у тебя-то козырная, да и у меня теперь моднявая, только цвет другой. Во, с мехом, смотри!
— Китай? — спросил проходящий мимо Витька, с поднятым воротником пуховика, зашитого на животе. Орлов остановился рядом с нами.
— Турция! — гордо заявил Толян.
— У меня, вроде, тоже оттуда, — я пожал плечами. — Мне же тогда Кепкин, чекист местный, купил её для маскировки, для операции с одним типом, я только потом отдавал в ателье, чтобы подкладку…
Мимо проехали две машины, белая буханка и следом… опять эта пятёрка. Ну, видеть её в третий раз — уже совсем не к добру. Я расстегнул куртку, чтобы был доступ к кобуре, парни это заметили и тревожно переглянулись.
Не вовремя зазвонил мобильник, но я решил ответить. Достал трубу и выдвинул антенну.
— Паха, слушай, — встревоженным голосом произнёс Турок вместо приветствия. — Помнишь Сафронова и его банду?
— Ещё бы. Чем обрадуешь? — я наблюдал, как пятёрка заезжает за угол.
— Да вот наоборот, Паха, не радовать звоню, — он замолчал на пару секунд. — Видел что-то подозрительное сегодня?
— Целых три раза, — произнёс я. — За мной какая-то машина по пятам ездит, в третий раз только что проехала.
— Б**! — Турок громко сматерился. — Сука! Короче, попроси коллег, чтобы прикрыли, а мы едем их брать!
— Что такое стряслось?
— Да вот пришла оперативная информация, что ты в казино тогда не просто напугал Сафронова… Он, оказывается, так пересрался, что выдернул в город каких-то мокрушников-отморозков с Дальнего Востока. Сначала думали, Кросса гасить собрался, но он…
— Меня решил загасить? — спросил я.
Ответа я не ждал, и так всё понятно. Парни выпучили глаза, слыша разговор, а та бежевая пятёрка развернулась за углом и снова ехала в нашу сторону.
Окна у машины на этот раз были опущены…

Читать книгу полностью (на АТ)

Поделится в соц.сетях