Глава 1
Я резко открыл глаза. Внутри что-то оборвалось, резко и окончательно, как лопнувшая струна. Это не была боль или тревога. Это было чёткое ощущение разорванной магической связи.
Ловушка на фабрике Добролюбова поймала свою жертву.
Я мгновенно сбросил одеяло и сел на край кровати. Слабый серый свет раннего утра едва пробивался из под штор. Старый шкаф в углу отбрасывал длинную тень, похожую на сгорбленного великана.
«Данила проснулся! Что-то случилось?» — из умывальника высунулась любопытная мордочка Капли. — «Капля чувствует!»
Водяной дух всегда ощущал изменения в моём эмоциональном состоянии. Наша связь становилась всё крепче с каждым днём. Её тело слабо светилось в темноте.
«Ловушка сработала, малышка. Кто-то попался в наш капкан.»
«Плохой дядька» — Капля забулькала от волнения. — «Тот, кто воду портит?»
«Скоро узнаем.»
Я потянулся к прикроватному столику, нащупал холодный корпус чарофона. Мысленно представил номер Добролюбова, прикоснулся к контактной пластине.
Несмотря на ранний час, Добролюбов ответил почти сразу. Голос хриплый со сна, но в нём слышалась готовность к действию. Видимо, купец тоже плохо спал последние дни, ожидая новостей.
— Добролюбов слушает.
— Это Данила. Ловушка сработала. Нужно немедленно перекрыть территорию вокруг насосного цеха. Никого не впускать и не выпускать до моего приезда.
В трубке послышался шорох, похоже, купец резко сел в постели.
— Понял, — голос Добролюбова был звучным и весомым. — Передам охране. Сам тоже выезжаю. Встретимся на фабрике.
Вот такой короткий разговор у нас состоялся. Без лишних вопросов, без пустых рассуждений. Добролюбов научился доверять мне после того чуда с очищением воды
Я быстро оделся. Из тайника под половицей достал браслет с камнями-усилителями, надел на правую руку.
Спустился по узкой деревянной лестнице, стараясь не скрипеть ступенями. В доме царила тишина, Елена Павловна ещё спала. На первом этаже пахло вчерашней выпечкой и остывшей печью. Старые часы в прихожей показывали без десяти пять.
Вышел к каналу. Утренний воздух был холодным, почти колючим. Первый вдох обжёг лёгкие. Сон моментально выветрился, словно его и не было. Над водой стелился лёгкий туман, превращая противоположный берег в размытое пятно.
Отвязал свою лодку от причала. Пеньковая верёвка была влажной от росы. Активировал движитель, послал мысленный импульс, и улучшенные русалочьи камни откликнулись мгновенно, загудев на высокой ноте.
Не время экономить энергию. Я толкнул рычаг, выводя камни на максимальную мощность. Лодка дёрнулась и сорвалась с места, как спущенная с привязи гончая.
Я мчался по утреннему каналу. Вода была тёмная, почти чёрная в предрассветных сумерках. По берегам мелькали тени домов, редкие огоньки в окнах. Ветер свистел в ушах, брызги холодной воды попадали на лицо.
«Ура-ура-ура!» — Капля с восторгом неслась под лодкой, легко поспевая за бешеной скоростью. — «Злой дядька пойман!»
«Сначала нужно убедиться, что он не сбежит.»
«Не сбежит! Данила умный! Ловушка крепкая!»
Пристань Волнова появилась впереди. Старый лодочник уже ждал на причале, стоя у самой воды. Его седые усы развевались на ветру, придавая ему вид старого морского волка. Рядом с ним его лучшая лодка, уже отвязанная и готовая к отплытию.
Увидев меня, Волнов энергично замахал рукой, словно сигнальщик на палубе.
— Добролюбов звонил! — крикнул он, не дожидаясь, пока я подплыву ближе. Голос перекрыл шум движителя. — Сработало, да? Поймали гада?
— Да! На фабрику, быстрее! — бросил я, не сбавляя скорости.
Волнов прыгнул в свою лодку с ловкостью, удивительной для его лет. Его движитель загудел, и вторая лодка рванула следом за моей.
— Интересно, кто же попался в капкан? — крикнул он, пристраиваясь рядом.
— Скоро узнаем!
Мы неслись по каналу как две торпеды. Вода расступалась перед нашими лодками, волны били в каменные берега. Редкие ранние лодки шарахались к берегу, видя два снаряда, летящих на полной скорости. Один зазевавшийся торговец овощами едва успел отвернуть, чуть не опрокинув свой груз капусты.
— Куда несётесь, окаянные! — донёсся его крик, но мы уже пролетели мимо.
Впереди показался поворот к промышленному району. Еще немного, и вот она, фабричная пристань. Массивные склады тёмными громадами возвышались над водой. У причала покачивались баржи с надписью «Чистая вода Добролюбова».
На пристани уже маячила фигура. Добролюбов, собственной персоной. Даже издалека было видно, как он нервно расхаживает взад-вперёд.
Мы подлетели к причалу почти одновременно. Я заглушил движитель, и лодка по инерции ткнулась в деревянный настил. Волнов зашёл с другой стороны, профессионально развернув лодку бортом к причалу.
Утренний туман ещё не рассеялся полностью, клочьями висел над водой, придавая происходящему таинственную, почти мистическую атмосферу.
Добролюбов стоял прямо у края причала. На нём был добротный тёмный сюртук, но видно было, что одевался в спешке, воротник криво застёгнут, галстук отсутствует. Седеющие волосы слегка взъерошены, словно он провёл по ним рукой не один раз. Но взгляд собранный, деловой.
Я выпрыгнул из лодки, не дожидаясь полной остановки. Деревянный настил глухо стукнул под ногами. Волнов швартовался чуть дольше, сработала привычка надёжно закрепить лодка, даже если отлучаешься ненадолго.
— Всё сделано, как вы просили, Данила, — Добролюбов докладывал без предисловий. — Охрана оцепила насосный цех. Никого не впускают и не выпускают.
— Отлично. Пойдёмте, посмотрим на нашего пленника.
Мы быстрым шагом двинулись через фабричный двор. Наши шаги гулко отдавались от каменной брусчатки. Вокруг громоздились корпуса, красный кирпич, высокие окна с частым переплётом, массивные двери. В утреннем свете всё выглядело сурово, внушительно, надёжно.
— Никто не заходил в цех после того, как я позвонил? — уточнил я на ходу.
Добролюбов энергично покачал головой:
— Нет, я отдал строжайший приказ. Да и кому там быть в такую рань? По вашей просьбе ночная смена эти три дня не работала. Цех пустовал.
Я кивнул. План сработал идеально. Отсутствие ночной смены гарантировало, что диверсант будет один, без случайных свидетелей. И без возможных жертв. Я не знал, на что способны наши противники, но рисковать чужими жизнями не собирался.
Мы прошли мимо главного корпуса, свернули к насосному цеху. У входа действительно стояли охранники — четверо крепких мужчин в одинаковый куртках с вышитыми буквами «ЧВД» — Чистая Вода Добролюбова.
Лица серьёзные, сосредоточенные. В руках держали наготове дубинки, не смертельное, но эффективное оружие. При виде хозяина почтительно расступились.
— Никого не было, Матвей Семёнович, — доложил старший, мужчина лет сорока с квадратной челестью и шрамом на подбородке. — Как приказали, ни души не пустили. И не выпустили тоже. Правда никто и не ходил, — он почесал затылок. — Ни туда, ни обратно.
— Молодцы, — Добролюбов одобрительно хлопнул его по плечу. — Продолжайте охранять. Мы войдём втроём, больше никого не пускать. Даже если сам городской голова пожалует.
Охранники почтительно кивнули. Старший достал из кармана массивный ключ, отпер замок. Металл скрежетнул, но после дверь распахнулась почти бесшумно.
Не знал, что у вас есть охрана, — удивился я.
Добролюбов махнул рукой, словно бы с досадой.
— На фабрике её и не было никогда. Незачем было, рабочие честные, воровства не случалось. А вот на баржах всегда выделяется сопровождение, речные пираты ещё не перевелись. Вот я и снял оттуда самых крепких и смышлёных. Пригодились.
Мы вошли внутрь. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Высокие окна под потолком пропускали скудный утренний свет, создавая длинные косые лучи, в которых танцевала пыль.
— Осторожно, идите точно за мной, — предупредил я. — И не отклоняйтесь в стороны.
— А что за ловушка-то? — не выдержал Волнов. — Как она работает?
— Потом объясню, — отмахнулся я от любопытного лодочника. — Сейчас важнее посмотреть на улов.
Насосный цех представлял собой большое помещение с высокими потолками. В центре — бетонное кольцо колодца диаметром около трёх метров, обложенное тёсаным камнем. Вокруг него четыре мощных насоса, сейчас молчащие.
И почти сразу мы увидели фигуру в центре цеха.
Зрелище было одновременно жалкое и до абсурда комичное. Человек застыл в нелепой позе на четвереньках, словно большая облезлая собака, которую застали за непотребным занятием. Но самое странное — он был босой.
Присмотревшись в полумраке, можно было проследить своеобразную дорожку отчаяния. Метрах в трёх от человека к каменному полу были намертво приклеены ботинки, аккуратные, дорогие. Чуть ближе валялись носки, тонкие, возможно даже шёлковые, с монограммой. И наконец, сам человек, чьи ладони и колени были приклеены к холодному камню так крепко, словно приросли.
Видно было, что он очень хотел покинуть помещение. Сначала избавился от прилипшей к полу обуви. Наверное, долго дёргал ноги, пока не решился оставить ботинки. Но дальше сам не избежал участи своей обувки.
Волнов не удержался от нервного смешка:
— Вот это да! Прилип как муха к мёду! — Он обошёл пленника по кругу, разглядывая. — А мы сами не прилипнем к твоей ловушке, Данила?
— Нет, — успокоил я. — Она уже сработала. Была настроена только на того, кто полезет к колодцу с дурными намерениями. Сейчас здесь безопасно.
Человек поднял голову на звук голосов. В полумраке было видно его лицо, интеллигентное, с аккуратно подстриженными усиками, правильными чертами. Возрастом около тридцати пяти. Сейчас это лицо было искажено страхом и злостью.
Одет он был в рабочую одежду, грубую холщовую куртку и такие же штаны. Но даже в полумраке было видно, что одежда с чужого плеча, велика. Руки белые, ухоженные, явно не ладони рабочего.
— Помогите! — голос прилипшего срывался на визг. — Освободите меня немедленно! Это какое-то недоразумение! Я требую объяснений!
Добролюбов сделал шаг вперёд, всматриваясь в лицо пленника при скудном свете. И вдруг его глаза расширились от изумления:
— Кротов! — воскликнул он, не веря своим глазам. — Инженер Кротов! Степан Кротов! Быть не может!
Я вопросительно посмотрел на фабриканта. Имя мне ни о чём не говорило. Любопытно, кто же этот господин в столь неловком положении?
— Кто это? — спросил я.
Добролюбов всё ещё был ошарашен. Провёл рукой по лицу, словно пытаясь прогнать наваждение.
— Степан Кротов. Степан Николаевич. Мы приняли его на работу месяц назад. Пришёл с прекрасными рекомендациями из столицы. Талантливый инженер, блестяще разбирается в насосном оборудовании, в системах водоснабжения... Защитил диссертацию по гидродинамике!
Голос Добролюбова дрожал от едва сдерживаемого гнева. Вены на висках вздулись, лицо начало наливаться краской. Он сделал ещё шаг к прилипшему инженеру.
— Я доверял ему! Дал хорошее жалование — сто пятьдесят рублей в месяц! Собирался повысить до главного инженера! Планировал отдать под его начало всю техническую часть!
Кротов, поняв, что его узнали, попытался взять ситуацию под контроль. Несмотря на унизительную позу, на четвереньках, босой, приклеенный к полу, он старался говорить с достоинством оскорблённой невинности.
— Матвей Семёнович! — возмутился он. — Что это за безобразие? Что за дурацкие шутки? Немедленно прикажите меня освободить! Это форменное издевательство!
Голос звучал возмущённо, но в нём проскальзывали нотки паники. Кротов попытался дёрнуть руку — безуспешно. Ладонь словно припаяна к камню.
Добролюбов побагровел. Вены на висках вздулись.
— А какого чёрта ты делаешь здесь, в закрытом цехе, в пять утра?! — рявкнул он. — Ночная смена отменена, ты это прекрасно знал!
Кротов не сдавался. Он облизнул пересохшие губы, попытался придать голосу уверенности:
— Я... я пришёл проверить техническое состояние насосов! Вы же знаете, я отвечаю за модернизацию оборудования. Мне нужны были точные замеры давления в системе для расчётов. А ночью никто не мешает работать, насосы не шумят, можно спокойно снять показания!
Он попытался изобразить праведное возмущение, насколько это было возможно в его положении.
— С каких это пор служебное рвение стали наказывать? Да ещё таким варварским способом! Что это за дикость — приклеивать людей к полу?
Волнов фыркнул, не скрывая презрения:
— Служебное рвение? Босиком и крадучись? Что, ботинки мешали замеры делать? Или носки показания искажали?
— Так они прилипли! — взвыл Кротов, окончательно теряя самообладание. — Я просто хотел уйти, осмотрев оборудование, но мои ботинки прилипли к полу! Это возмутительно! Я требую немедленно меня освободить и принести извинения! Иначе я подам жалобу в городскую управу! И в полицию! И... и в газеты напишу!
— Мы поймали тебя с поличным, — отрезал Волнов. — Не в твоём положении сейчас вякать.
Его усы воинственно топорщились, придавая старому моряку вид разъярённого моржа.
— С каким поличным? — Кротов изобразил искреннее недоумение. — Я просто зашёл в цех! С каких пор это преступление? Я инженер этого предприятия, имею право находиться в производственных помещениях!
«Врёт-врёт-врёт!» — Капля булькала со стороны колодца. — «Капля чувствует его враньё!»
Интуицию водного духа невозможно обмануть. Но и свидетельские показания Капли, увы будут довольно слабыми доказательствами.
Я решил, что пора переходить к делу. Хватит церемоний.
***
Я молча наблюдал за представлением Кротова. Неплохой актёр, надо отдать ему должное. В другой ситуации, без неопровержимых доказательств, его версия могла позволить ему выкрутиться.
Инженер, проявивший излишнее рвение, попавший в дурацкую ловушку параноидального начальства. Газеты бы с удовольствием раздули скандал.
Но у меня был козырь, о котором Кротов не подозревал.
Не говоря ни слова, я подошёл к колодцу. Бетонное кольцо возвышалось над полом примерно на метр. Положил руку на край, закрыл глаза. Сосредоточился. Активировал вторую часть ловушки.
Над устьем колодца начал сгущаться туман. Сначала едва заметный, похожий на утренний пар над водой. Потом всё более плотный, клубящийся. Белёсые завитки поднимались вверх, закручивались в спирали.
Волнов ахнул. Добролюбов отступил на шаг. Даже зная о моих способностях, видеть магию в действии — совсем другое дело.
В тумане, словно на театральной сцене, начало проявляться изображение. Расплывчатое сначала, потом всё более чёткое. Вот тот же цех, но в ночной темноте. Единственный источник света — фонарь со светокамнем в руке крадущейся фигуры. Жёлтое сияние выхватывает из мрака лицо.
Это был Кротов, узнаваемый даже в полумраке. Та же сутулая походка, те же нервные движения головой — озирается по сторонам.
Вот он подходит к колодцу. Ставит фонарь на край. Достаёт из кармана пробирку...
— Ты, сволочь! Ты, негодяй! Ты понимаешь, что творишь? — сорвался с места Добролюбов. — Ты готов был погубить тысячи людей! Дети бы пили эту отраву!
Он тряс Кротова с такой силой, что голова того моталась из стороны в сторону.
Матвей Семёнович! — Волнов бросился на помощь, с трудом оттаскивая разъярённого фабриканта. — Спокойнее! Давай сначала до конца посмотрим!
— Я его голыми руками придушу! — рычал Добролюбов, но позволил себя оттащить.
Действие в тумане между тем продолжалось. Фигура по прежнемы была отчетливо видна.
Вот Кротов подходит к скважине. Затем из сумки вынимает моток тонкой верёвки с грузом. Опускает груз в колодец, ждёт. К грузу привязана склянка.
Вытаскивает верёвку обратно. Склянка полна воды. Аккуратно переливает воду в пробирку, прячет во внутренний карман.
Иллюзия настолько чёткая, что видно даже выражение его лица — сосредоточенное и злое.
Туман рассеялся. В цехе повисла тишина.
— Какого чёрта ты делал возле скважины? — раздался голос Волнова.

Поделится в соц.сетях