Глава 1
Июнь, 1986 года, аэродром Джелалабад, Демократическая Республика Афганистан.
Мощный запах эвкалипта перебивал выхлопные газы и керосин. Гул вспомогательных силовых установок перемешивался с периодическим рёвом взлетающих Ан-26 и Ан-12. Пыль, обжигавшая щёки, была вечной составляющей здешнего пейзажа.
Духота на базе в Джелалабаде была сегодня невероятная. Как и вчера, как и каждый день. С каждым шагом по ребристой поверхности стоянки из плит К-1Д комбинезон лип к телу моментально. Пот смешивался с мелкой пылью, подымаемой воздушным потоком от винтов запускающихся и взлетающих на задачи вертолётов. Песчинки превращались в липкую грязь и размазывались по лицу и тыльной стороне ладоней.
— Саныч, вот ты мне скажи, чего нас постоянно тянет в эту душегубку? — ворчал Кеша, идя со мной рядом и размахивая шлемом в руке.
— Джелалабад — оазис. Зимняя резиденция афганских правителей. Если верить истории. Так что не ной, — ответил я, поправляя воротник куртки песочного комбинезона.
С самого утра пыльное марево висело над бетонной полосой, превращая горизонт в колеблющуюся серую линию. Будто бы мир слегка вздрагивал от бессонницы.
Ровными рядами тянулись Ми‑24 и Ми‑8 — замечательные машины, израненные временем и войной. На многих виднелись свежие латки, прикрывающие дырки от пуль. Кое‑где броня потемнела от недавних возгораний. Техники в кепках, панамах и с голым торсом копошились у бортов, таская ящики и тележки с боеприпасами.
— Знаешь, Сань, я уже устал. Эта командировка меня вымотала. Утешаю себя тем, что у меня хотя бы нет аллергии на алкоголь.
— Кеша, отставить панику. У тебя и на еду нет аллергии, — ответил я.
— О да! Ночью только хочется перекусить…
Я посмотрел на Кешу и улыбнулся. Так и хочется ему зачитать пару четверостиший на тему еды по ночам.
— Саныч, и ты ничего не скажешь? Ты ж любишь меня подкалывать по поводу еды.
Ну он сам напросился.
— «Уж звёзды на небе зависли. Полуночная манит кровать. И нет мне покоя от мысли, чего бы такого сожрать». Про тебя строчки?
Кеша рассмеялся и кивнул.
— А ещё у нас есть «бучило», где можно искупаться. Кстати, после вылета предлагаю его посетить.
— Поддерживаю, — ответил я, повесив на плечо автомат.
Командировка и правда затягивалась. Первоначально меня, группу лётчиков и техников из Торска направили в Афганистан, чтобы опробовать несколько новых видов авиационных средств поражения в боевых условиях, коих накопилось немало. Продолжительность командировки — 2 недели.
Так сформировали очередную испытательную группу во главе с ведущим лётчиком из Владимирска — командиром испытательной эскадрильи подполковником Свиридовым. Я у него заместитель, а Кеша старший штурман.
Как показала практика, 2 недели можно продлять очень долго. Так мы и докатились до 2 месяцев.
Обстановка в Афганистане была стабильно напряжённой. Вроде войны нет, но на границе постоянно стреляют. Оппозицию победили, но духи иногда появляются в горных и пустынных районах.
Несмотря на все договорённости, встречи на низких и высоких уровнях, политики из Исламабада упорно продолжают «играть с огнём». То есть с Советским Союзом.
Поддержка афганской оппозиции уже давно превратилась в прибыльный бизнес по продаже оружия. Однако, доставлять его становится всё труднее. В определённой степени, командованию 40-й армии дали «добро» на удары по душманам, даже если они находятся на территории Пакистана.
В итоге лагеря подготовки духов теперь либо далеко от Афганистана, либо вообще переместились в другие страны. Но каждый месяц интенсивность боевых вылетов снижается. И это хорошо.
Пока мы шли к вертолёту, Кеша потянулся к нагрудному карману, чтобы показать мне что-то интересное.
— Лена фотографию детей прислала. Растут большими и на меня похожи, — улыбался Петров, доставая из фото.
Он протянул его мне, чтобы я посмотрел. На фотографии жена Кеши с детьми, ползающими на четвереньках. Как же быстро растут карапузы! На душе было приятно видеть будущее поколение Петровых.
— Хорошие растут. Любознательные, — указал я на одного из близнецов, который кусал неваляшку.
Вернусь в Союз и пора бы нам с Антониной узаконить отношения. Перейти так сказать на новый уровень. Годы идут, и понимаю, что тоже хочу детей.
С каждым шагом подошва кроссовок горела всё сильнее, а расстояние до нашего вертолёта всё меньше. Вокруг Ми-24 без опознавательных знаков и номера борта, сейчас крутилось намного больше людей, чем рядом с другими.
— Смотрю на эти две штуки и удивляюсь. Нам бы ещё атомную бомбу подвесили, — произнёс Кеша, оценивая размер ракет, которые нам нужно сегодня опробовать.
На балочных держателях вертолёта поблёскивали длинные, тяжёлые трубы — новые С‑25В в пусковых контейнерах. По одной на каждом полукрыле. Даже неподготовленному взгляду они казались слишком громоздкими для «шмеля».
— Не ворчи. Ракеты мощные, серьёзные. Могут разворотить бетонные укрепления на раз-два. Ты ведь знаешь, куда мы летим? — сказал я Кеше и он кивнул.
— Как сказал Свиридов — бьют точно и ровно… в сторону ближайшей горы.
— Вот и проверим.
Мы подошли к вертолёту, когда техники ещё заканчивали подготовку. Кеша отошёл в сторону, чтобы… «избавиться» от ненужного количества «жидкости», а я продолжил смотреть по сторонам.
Горячий афганский воздух вился над бетонкой Джелалабада дрожащими волнами. Солнце било в глаза так, что даже очки «Авиатор» не спасали от белого света, отражавшегося от жёлтой пыли. На такой жаре любое касание фюзеляжа ладонью могло привести к ожогу.
— Сан Саныч, вертолёт готов. Ракеты подвешены, — доложил мне бортовой техник Сергей.
Его мы в полёт не брали, чтобы оградить от необязательного риска. Так что наш бортач занимался исключительно подготовкой вертолёта к вылету.
Из-за спины Сергея вышел инженер по вооружению нашей отдельной эскадрильи и пожал каждому руку.
— Мужики, оружие мощное, доработанное. Должно пробивать скальные укрытия…
— Должно? — уточнил я.
— Ну, на полигоне лётчик попал в мишень типа «танк». От него нашли только часть башни.
— Не самый характерный показатель. А с укрытиями как обстояли дела? — спросил уже Кеша.
Инженер по вооружению задумался и подозвал на помощь представителя Испытательного Центра во Владимирске.
— Что? Кого? Чего? — подошёл к нам молодой парень, дёргая головой вперёд и назад.
— Чему? Почём? Зачем? — улыбнулся Кеша, посмотрев на меня.
— Во Владимирске все такие. Творческие работники, — ответил я и пожал руку подошедшему парню. — Так что там с поражением укрытий.
— Сан Саныч, всё хорошо. А для укрытий не очень. По итогам пусков, ракета уверенно поражает самолёт в укрытии, пробивая метровую толщу железобетонной обшивки «ангара» и 3-4 метра грунтовой насыпи.
Серьёзная заявка! Я ещё раз глянул на С-25В. По внешнему виду они напоминают неуправляемые ракеты С-25 из моего прошлого, но их активно не ставили на вертолёты. Опробовали пару раз, и всё. Слишком мощные!
— А что с выхлопными газами? — спросил я.
— Всё поправили. Ракету несколько уменьшили, чем была первоначальная С-25. Она в контейнере, поэтому будет выходить медленно. Есть время на манёвр. Испытатели опробовали и ни одного помпажа.
— А срыв потока с рулевого винта? — спросил я.
Инженер с Владимирска почесал затылок и задумался.
— Ни разу не было. Но мы такой момент даже не рассматривали.
Кеша потянул меня за локоть, призывая обратить на него внимание.
— Командир, можем пускать с горизонтального полёта и тут же уходить на кабрирование. Почти исключается вариант попадания отработанных газов ракеты.
— А точность будет никакая, верно? — спросил я.
— Подтвердил. Комэска тоже сказал, что надо с пикирования работать. Так точнее.
— Ладно. Опробуем на цели, которую нам дали. Отработаем одиночный залп с правого борта. Так мы исключим попадание газов на рулевой винт, — сказал я и, поблагодарив техников, направился к вертолёту.
Здесь нас уже ждали экипажи других вертолётов, которые участвуют в ударе. Все уже были экипированы и были во внимании слушать меня.
Кеша достал картодержатель и я показал на точку, где находится объект.
— Итак, наша цель — опорный пункт душманов на границе с Пакистаном. Координаты есть у всех? — спросил я, и все кивнули в ответ.
— Командир, а что по связи? На указаниях объявили, что доведут дополнительно, — спросил мой ведомый.
— Сначала работаем с РП аэродрома. При подходе к району работы с авианаводчиком. Он на 9 канале, частота 126,725, позывной Торос, — ответил я и все лётчики загудели.
В Афганистане этот ПАН был, прямо скажем, легендой. Все с ним хотели поздороваться и сказать спасибо за работу. Да только мало кому удавалось с ним пересечься.
— Сан Саныч, вы в Афганистане уже много раз были. Это вообще один и тот же человек — авианаводчик Торос? — спросил у меня один из лётчиков.
— Один и тот же. Голос всегда одинаковый. И, кстати, я его тоже никогда не видел. Но хотел бы, — улыбнулся я.
Кеша добавил к сказанному, что цель находится в районе кишлака Дуав. С юга этот населённый пункт прикрыт хребтом Сафедкох. А дальше уже шла граница с Пакистаном.
— Подытожим. Идём тремя парами. Дистанция между парами 2 километра, в паре держим 500 метров, а интервал 50. Сначала работают «грачи», уничтожая ПВО душманов, а затем мы. Ориентиры в районе цели все изучили? — спросил я, и парни молча кивнули. — Вопросы? Если нет, то по вертолётам.
Только мы заняли места в кабинах, как ко мне вновь подбежал инженер по вооружению.
— Саныч, давай парный залп. Чего мелочиться? Заодно и закроем сразу всю программу по С-25В, чтобы второй полёт не выполнять.
— Испытатели его делали?
— С Ми-24 нет, — ответил инженер.
— Тогда не будем рисковать. Ты видел, какой у этой ракеты движок? Не успею уйти вверх, выхлопные газы попадут в двигатели. Схватим помпаж и будете нас собирать по горам. Посмотрим, как по одной отработаем, тогда и решим.
Инженер кивнул и отошёл от вертолёта. Дверь с глухим щелчком закрылась, и шум аэродрома стих. Я бросил взгляд влево, где места в кабинах занимали ещё три экипажа, которые с нами пойдут сейчас на удар.
— 902-й, 3-й готов, — доложил мой ведомый.
— Понял.
— 902-й, пара 11-го готова, — произнёс в эфир командир вертолёта из второй пары.
— Омар, 902-му. Добрый день! Группе запуск, — запросил я разрешение у руководителя полётами на аэродроме.
— Группе, доброго дня! Запускайтесь.
Вспомогательная силовая установка запущена. Ми-24 уже начал гудеть, но пока ещё не ожил до конца. Я поднял руку и показал бортовому технику указательный палец, который означал запуск, левого двигателя.
Солнце пригревало через остекление кабины. Спина начала потеть. Начинаю посматривать на тумблер включения систему кондиционирования, но пока ещё нельзя включать.
Вертолёт загудел сильнее и начал слегка вибрировать. Обороты двигателей в норме. В этот момент вся группа поочерёдно доложила о готовности вырулить на полосу.
— Омар, 902-му, группой на полосу. Взлёт по-самолётному, — запросил я.
— Разрешил, — ответил руководитель полётами.
Через пару минут мы выстроились на полосе, чтобы начать по одному взлетать.
— 902-й, взлёт по-самолётному, — доложил я и получил разрешение.
Медленно поднимаю рычаг шаг-газ. Вертолёт завибрировал, но стоит на полосе как вкопанный. Ещё подтягиваю рычаг, но только совсем чуть-чуть оторвал от бетона.
Ми-24 висит, но очень тяжело. Выше никак не хочет карабкаться.
Я зажал тормозную гашетку, чтобы вертолёт стоял устойчиво. Начинаю поднимать рычаг шаг-газ. Правая рука уже готовится отклонить ручку управления от себя.
— Не тянет. Жарковато, — сказал по внутренней связи Кеша.
Вертолёт стоит и только вибрирует. Я продолжил медленно поднимать рычаг шаг-газ. Теперь «шмель» начал реагировать.
Только я отпустил гашетку, как хвост вертолёта начал постепенно приподниматься. Вес вертолёта начал напирать на носовую стойку
На авиагоризонте угол тангажа изменился на 5°.
— Ещё немного, — проговорил я.
Линия горизонта начала подниматься вверх. Нос вертолёта слегка опустился, и перед глазами теперь только серый бетон и белая осевая линия полосы.
— Тангаж 8°, — доложил Кеша
Только хвост вертолёта поднялся ещё больше, как Ми-24 начал медленно разбегаться по полосе.
— Скорость 40… 50, — отсчитывал Кеша.
Он уже давно не пугается от взлёта на носовом колесе.
Хвост слегка начал опускаться. Ручку управления продолжаю отклонять от себя. Надо держать это не совсем обычное положение вертолёта в пространстве, чтобы он продолжал разбег. Однако, не так это и просто.
— Скорость 60… 70, — продолжал считать Кеша.
Я отклонил ручку на себя. Мы начали отходить от полосы. Высота набирается медленно, но уверенно.
— Высота 10. Шасси убрано. Разгон, — произнёс я по внутренней связи.
Следом и остальные произвели взлёт.
— Курс 260°, скорость 200, — подсказал Кеша и я развернул Ми-24 в сторону района работы.
— Понял.
Выполнив разворот, я посмотрел ещё раз на приборы. Стрелки застыли на расчётных параметрах. А в это время величественное солнце продолжало припекать через блистер.
— Прошли первый поворотный, — доложил Кеша, когда мы пролетели через степь Чорагаллай.
Продолжаем держать расчётную скорость, проносясь над землёй и поднимая клубы пыли воздушным потоком винтов. Стрелка указателя скорости прошла отметку в 220 км/ч. Надо было спешить выйти в расчётную точку в определённое время.
— Ускоряться не нужно? — уточнил я у Петрова по внутренней связи.
— Командир, успеваем, — сказал Кеша.
Чем ближе к району работы, тем приходиться всё ниже спускаться к земле. Задатчик опасной высоты установлен на 20 метров. И то это было слишком много.
В наушниках то и дело выдавался сигнал о снижении за эту отметку.
— Командир, рубеж передачи управления, — произнёс Кеша.
— Понял, — ответил я.
Через несколько секунд руководитель полётами дал нам команду через ретранслятор перейти на связь с Торосом.
— Группе переход на 9-й канал, — дал я команду в эфир.
Только я переключил канал, как в наушниках загудели голоса. В это время в эфире послышались доклады лётчиков Су-25.
— 117-й, на боевом.
— 655-й, пуск! Выхожу влево.
— Понял!.
— Слева «сварка» работает! Аккуратно!
С помехами, но доклады экипажей штурмовиков доходили до нас.
Приближаясь к хребту Сафедкох, я уже наблюдал разрывы. Отметил для себя, что земля на склонах вздымалась от ударов, осколки камней разлетелись во все стороны, а тучи пыли заслоняли видимость.
— Саныч, прошли третий поворотный. Дальше КПМ, — доложил мне Кеше, когда мы пролетели над очередной сопкой.
Я посмотрел на основную группу, следующую за нами. Пока местность ещё была более равнинной, боевой порядок Ми-24 можно было разглядеть в зеркале заднего вида.
Выстроившись «колонной пар», вся группа напоминала трамвай, лениво следующую над вершинами, словно по рельсам.
— Скорость 250, — дал мне подсказку Кеша.
— Группе, «прибор» 260, — дал я команду и мы начали ускоряться.
Дым и клубы пыли, поднятые от разрывов ракет штурмовиков, становились всё плотнее. Уже не так хорошо можно разглядеть горы на границе с Пакистаном.
— Торос, Торос, ответь 902-му, — запросил я авианаводчика.
— Добрый… разрешил… подход, — отвечал ПАН, которого было едва слышно сквозь помехи.
Горы вокруг, как каменные чудовища. Тени от скал лежат рваными тёмными пятнами, а наверху слепит солнце и всё расплывается, будто смотришь сквозь раскалённое стекло.
Через минуту Кеша доложил, что мы в точке выхода на боевой курс.
Кажется, что металл вокруг тоже дрожит от напряжения. Я чувствую, как под шлемом течёт пот, а капли полосками скатываются за воротник. Во рту так сухо, что язык прилипает к нёбу.
— 902-й, наблюдаю вас, работайте с курсом 170°. До цели 5 километров. Ориентир — первая линия разрывов, — дал команду авианаводчик.
— Как он так точно считает? — сказал Кеша, когда я отвернул вертолёт влево.
— 2-й, справа на месте, — доложил ведомый.
— Понял. Торос, 902-й, на боевом.
«Главный» включён. На пульте вооружения тумблер выставил в положение НРС.
— Пульт взведён, — доложил я, когда на пульте управления стрельбой загорелись лампы точек подвесок.
Впереди среди пыльных холмов и чёрного дыма я обнаружил и наш искомый объект. Аккуратный ров, несколько каменных укреплений под скальными козырьками, и совсем рядом дома, с которых началась стрельба в нашу сторону.
— Торос, 902-й, цель вижу.
— Работу разрешил. После работы выход влево, — дал команду авианаводчик.
Кеша отсчитывает время до начала манёвра. Переключатель борта, с которого будет уходить ракета, поставлен в правое положение.
— Манёвр! — громко скомандовал Иннокентий, и я отклонил ручку управления на себя.
Быстро делаю «горку», задирая нос вертолёта и через несколько секунд пикирую.
— Тангаж 10… 20… 30, — подсказывал Кеша расчётный угол.
Духи начинают огрызаться, но их позиции ДШК далеко. А вот тот самый опорный пункт душманов близко.
— До цели 2.
Колпачок кнопки РС откинут. Подвижную марку на прицеле совместил с целью. Скорость быстро росла.
— Пуск! Выход… — доложил я, нажав кнопку РС.
Но всё пошло не по плану. Никакого замедления не было. Весь обзор заполонил дым выхлопных газов, из-за которого ничего не было видно. Вертолёт затрясло так, будто кто-то по нему ударил кувалдой, и он попал в резонанс.
Над головой начались хлопки.
— Обороты…
Мы начали просаживаться и терять обороты несущего винта.
Только дым рассеялся, как за блистером вновь выросли горы. Они становились всё ближе. Ощущение, что каменные склоны растут на глазах, наваливаясь сверху. И можно разглядеть каждую расщелину.

Поделится в соц.сетях