Глава 1
Уже после войны мало кто из англичан мог ответить на вопрос, чем она была вызвана? Россия, в отличие от тогдашних союзников – французов, никогда не угрожала берегам Туманного Альбиона, не претендовала на колонии Британской империи, над которой не заходило солнце. Ее очередной конфликт с Османами никак не мешал мировой торговле, не грозил переделом мира.
И, тем не менее, правительство королевы Виктории с упорством, достойным лучшего применения, готово было раз за разом отправлять в бой все новые и новые эскадры и армии. Взамен потерянных кораблей строились новые, на смену погибших и умерших от болезней солдат вставали другие, навербованные по всему миру рекруты. А вместо потерянных на полях сражений полков вставали дивизии и корпуса новых союзников, чья кровь щедро оплачивалась полновесными британскими золотыми соверенами. Но главной опорой военного могущества островной империи, конечно же, был и оставался флот, которым заслуженно гордилось уже не одно поколение англичан.
К предстоящей кампании на Балтике были предназначены поистине огромные силы. И дело даже не в количестве вымпелов, ибо под флагом Объединенного королевства собиралось и больше кораблей. Главное состояло в том, что в состав Балтийской эскадры были включены самые современные и сильные корабли, которые только могла произвести мощная британская промышленность.
Достаточно сказать, что абсолютно все входящие в нее суда были паровыми. Полтора десятка винтовых линкоров, двадцать фрегатов и корветов, да еще предназначенные для действий на мелководьях шлюпы и канонерские лодки. Все они были вооружены мощными орудиями, включая тяжелые мортиры, новейшие «ланкастеры» и «армстронги», способными сокрушить твердыни русских фортов, оставаясь на недосягаемом для устаревших пушек противника расстоянии.
Но и это еще не все. Главной ударной силой новой Непобедимой Армады должны стать десять броненосных батарей типа «Девастасьён» или, как их предпочитали называть в Британии, «Этна». Все дело было в том, что когда в конце 1840-х годов англичане впервые пытались построить броненосец, они использовали слишком тонкую броню, которая пробивалась ядрами обычных пушек. После чего опыты с укреплением бортов стальными листами были заброшены, и первым корабль нового типа построили извечные соперники – французы.
К счастью, промышленность союзника не могла обеспечить строительство десяти батарей, и Наполеон III приказал передать чертежи англичанам. Правда, первый лорд адмиралтейства все еще не доверял новинке и пожелал устроить предварительные испытания брони, но побывавшие в боях на Балтике моряки не постеснялись указать начальству, что русские уже сделали все за них, построив канонерские лодки «Константиновского типа» с бронированным бруствером, и с успехом применили их против британского флота.
В общем, пять броненосных батарей были заказаны еще в сентябре и теперь готовились к торжественному спуску на воду. На церемонии ожидалось присутствие королевской четы и дипломатического корпуса, чтобы продемонстрировать всему миру мощь и техническое превосходство Роял Нэви! Но как это часто бывало в той проклятой войне…
Было около двух часов пополуночи, когда охранявшие Расселовскую верфь в Миллволле часовые почувствовали запах дыма. Не успели они поднять тревогу, как взвившиеся над одной из застывших на плазе громадин языки пламени прорезали темноту, разом осветив окружающую территорию и бестолково суетящихся вокруг людей.
Увы, будущий первенец броненосного флота Британии сгорел дотла. [1] Все, что удалось сбежавшимся к месту пожара рабочим и мастерам, это отстоять собратьев несостоявшейся красы и гордости Королевского флота!
– Мы еще не закончили подготовку к походу, а уже потеряли броненосец! – простонал сэр Чарльз, – Боже, что я скажу её величеству? Проклятый Черный принц!
– Вы думаете, произошедшее несчастье – результат диверсии? – осторожно поинтересовался первый морской лорд контр-адмирал Беркли.
– А вы думаете, что в таком деле могло обойтись без него?!
– Ну не знаю. Иногда пожары случаются и без злого умысла. Так сказать, по воле Божьей…
– Надо проверить всех рабочих верфей.
– Это точно не моя задача. Пусть Скотленд-Ярд разбирается, или кому этим положено заниматься. Зато я доподлинно знаю, что поденная плата корабельных плотников на верфях не поднималась уже несколько лет, между тем цены на продукты за прошлый год взлетели к небесам. Вот трудяги и тащат все, что плохо лежит. Могли и недосмотреть…
– Скажите еще, что наша база на Гельголанде тоже сгорела сама собой!
– Это проблемы армейцев, – отмахнулся моряк.
– Напрасно вы так думаете, сэр! – ядовито парировал Вуд. – Доподлинно известно, что к делу причастны люди этого негодяя Бромми. Те самые, которых ваши подопечные должны были уничтожить, но добились только интернирования.
– Но они скрылись в нейтральном порту!
– Следующий раз, вы отправитесь со мной к королеве и будете рассказывать все эти занимательные истории ей. Уверен, ее величество оценит их по достоинству и найдет способ достойно вознаградить ваше превосходительство!
– Стоит ли ссориться сейчас, когда подготовка эскадры практически завершена? – примирительным тоном заметил Беркли. – Да, мы потеряли одну броненосную батарею, но у нас все равно есть еще четыре. Плюс пять французских. Русским нечего противопоставить такой мощи!
– Знать бы только, как убедить лягушатников отправить все броненосцы на Балтику..., – задумчиво пробормотал Вудс.
Надо сказать, что повод для опасений у него был. Французы всегда были себе на уме, а в последнее время и вовсе можно было подумать, что император Наполеон совершенно охладел к своим союзникам. Посему будет большой удачей, если он просто пошлет свои корабли на Балтику, не говоря уж о том, чтобы действовать с англичанами заодно. Шансы же, что к британцам присоединятся броненосные плавучие батареи типа «Девастасьон», и вовсе были не велики.
– Если джентльмены из Форин-офиса не оторвут свои задницы от мягких кресел, так оно и будет, – мрачно хмыкнул недолюбливавший дипломатов адмирал.
– Кстати, – поспешил уйти от скользкой темы Вуд. – Что вы думаете о слухах, будто русские тоже строят броненосцы?
– Вздор! – отмахнулся Беркли. – Их промышленность слишком слаба для этого. Максимум, что они могут, это канонерки «Константиновского типа». Которые на самом деле всего лишь плавучие станки для пушек.
– Тем не менее, они нас здорово потрепали летом прошлого года!
– Их бронирование неплохо себя показало, – был вынужден согласиться адмирал. – Но оно не монолитное, как на наших новых кораблях, а собрано из нескольких слоев прокованного железа. Наши новейшие орудия без труда смогут пробить эту защиту, лишив Черного принца его козыря.
– А мины?
– А что мины? Они находятся в воде, не могут двигаться и потому опасны лишь, когда их местоположение неизвестно. К тому же мы научились их тралить.
– Шестовые мины тоже не могут двигаться? – голос Первого лорда адмиралтейства просто сочился сарказмом.
– Все удачные атаки на наши суда, включая недавнюю трагедию в Новом Орлеане, – твердо ответил Беркли, – произошли в условиях плохой видимости и непростительной потери бдительности экипажей. Тем не менее, я уверен, что принятые меры позволят минимизировать риски. Теперь у нас достаточно мелкосидящих канонерок и шлюпов, чтобы обеспечить надежную охрану главным силам. А характерные для Балтики светлые ночи помешают противнику подобраться к ним незамеченными.
– Раньше им это не мешало, – пробурчал Вуд.
Как бы то ни было, потеря «Этны» стала хоть и неприятным происшествием, но отнюдь не катастрофой. Были лишь приняты чрезвычайные меры по охране уцелевших броненосцев: «Тандерер», «Метеор», «Глеттон» и «Траст», из-за чего немного задержался их спуск. В остальном подготовка продолжала идти прежним ходом, чтобы успеть к началу навигации в Финском заливе и не допустить еще одного прорыва русских рейдеров на коммуникации союзников в Атлантике.
Некоторое затруднение вызвала необходимость назначения нового командующего. То, что морская кампания 1854 года провалилась, всем было ясно, как и то, что главную ответственность за это должны нести Дандас, Лайонс и Нэйпир. Стоит ли удивляться, что именно на них накинулась пресса, обвиняя во всех смертных грехах, от трусости до неумения воевать.
Но если первые два находись в плену и не могли отвечать на упреки общественности, то сэр Чарльз яростно отбивал нападки и настойчиво требовал справедливости, отстаивая свое честное имя. Это, разумеется, вызывало недовольство в Адмиралтействе и при дворе, но заткнуть упрямого старика никак не получалось.
Затянувшийся скандал со всей очевидностью демонстрировал возможные риски, а потому желающих получить новое назначение оказалось не так уж много. В конце концов, ответственный пост доверили второму лорду адмиралтейства и однофамильцу бывшего командующего Черноморской эскадрой – Ричарду Сондерсу Дандасу.
Весна 1855 года пришла на Балтику строго по расписанию. А вслед за отступающими льдами уходящего на отдых адмирала Мороза, чей белоснежный флот надежнее всех канонерок и линкоров полгода защищал подступы к нашим портам, в русские воды устремилась очередная британская эскадра.
Будучи опытным военным, адмирал Дандас не стал ожидать медлящих французов, и как только Балтийское море вскрылось ото льда, покинул Датские проливы и повел свои корабли навстречу судьбе. Никто не знал, куда раздосадованные прежними поражениями англичане нанесут свой первый удар. Прикрывающий подходы к столице Кронштадт? Сторожащий ворота финской столицы Свеаборг? Или проклятый Бомарзунд, где в бесчисленных протоках Аландского архипелага нашла бесславную кончину прошлая Балтийская эскадра?
Я, даже располагая всеми возможностями генерал-адмирала Русского флота и предзнанием попаданца в великого князя Константина Николаевича, никак не мог предугадать их первый ход. И окружавшие меня многочисленные советники, к сожалению, не могли мне в этом помочь. Споря до хрипоты, мы перебирали разные варианты и никак не могли прийти к общему знаменателю. Больше того, мы даже не знали, будет ли это новый набег без серьезных последствий, или же союзники снова желают высадить десант и попытать счастья на сухопутном фронте.
И самое главное, непонятно, какую роль в нынешней кампании будут играть французы. Ведь только у них была армия, способная бросить вызов растянувшимся вдоль побережья Финского и Рижского заливов русским войскам. А может, я питаю себя напрасными иллюзиями?
Все дело в том, что во время последнего вояжа в Европу я имел конфиденциальную встречу с видным французским политиком и единоутробным братом самого Наполеона III Шарлем де Морни.
Как и большинство французов, граф оказался весьма обаятельным собеседником, попытавшимся с первых минут очаровать. При виде меня он первым вскочил, поспешил представиться, после чего долго жал мне руку, убеждая в своем расположении. И при всем при этом в его словах и жестах не ощущалось ни капли фальши. Казалось, он и впрямь в восторге от нашего знакомства.
– Право, дорогой граф, – усмехнулся я его красноречию, – слушая вас, можно забыть, что мы враги!
– Уверен, что все это лишь печальное недоразумение, которое мы сможем скоро забыть!
– Вы думаете?
– Какая разница, что думаю я?! Главное, что думает об этом предмете мой государь. Кстати, а ведь мы оба с полным основанием можем называть наших сюзеренов братьями, не так ли?
– И какого же мнения об идущей войне придерживается ваш царственный брат?
– Уверен, не открою вашему императорскому высочеству никакой тайны, сказав, что император Наполеон крайне недоволен тем, как идут дела. Вы мне, наверное, не поверите, но никакого внятного плана кампании на Балтике у англичан нет!
– Прошу вас, граф, оставьте титулование для официальных приемов. Можете называть меня просто Константином.
– Это большая честь для меня! Но я смогу принять ее, если вы также станете звать меня Шарлем!
– С удовольствием! – ответил я, и мы скрепили наш уговор очередным рукопожатием.
– Мой брат, – продолжил де Морни, – прекрасно понимает, что именно сейчас, после нескольких поражений подряд англичане не могут отступиться.
– Они и раньше терпели неудачи.
– Но только не их флот! Британию не зря называют владычицей морей. Все их могущество построено на обладании морями и контроле над торговлей. Без этих двух факторов это просто остров с дурным климатом и не слишком дружелюбным населением!
Договорив последние слова, француз заразительно засмеялся, явно приглашая меня присоединиться.
– Вкус британской кухни и красота английских женщин, – улыбнувшись, добавил я, – сделали англичан величайшими путешественниками!
– Константин, вы неподражаемы! – едва не покатился по полу француз. – Если позволите, я пущу эту шутку в парижском свете!
– Да ради Бога!
– Мы все понимаем, – продолжил отсмеявшийся граф, – что публику можно кормить какими угодно хвастливыми небылицами о достославных морских подвигах, но, собственно, на самой Балтике не достигнуто ровным счетом ничего: Кронштадт по-прежнему неприступен, русский флот цел и невредим, ни один пункт ни на Финском, ни на южном берегу Балтийского моря не занят. Напротив, флоты понесли значительные потери. И если для Франции это не столь трагично, то для британцев это настоящая катастрофа.
– Простите, что прерываю вас, Шарль, но какое вам дело до британских горестей? Неужели у второй империи нет никаких иных забот, кроме как помогать своему давнему противнику?
– В ваших словах много горькой истины, мой друг. Боюсь, что мы совершили ошибку, которую теперь непросто исправить. Одни кричат о пролитой на полях под Севастополем крови и призывают к отмщению, другие печалятся о наших согражданах, попавших к вам в плен. К слову, если бы Вы и Ваш царственный брат проявили великодушие и отпустили несчастных к их семьям, это почти наверняка привело к перемене настроений во Франции!
– Отпустить профессиональных военных, когда еще не окончены боевые действия? – не смог сдержать улыбки я. – Да вы, верно, шутите!
– Отчего же? Они дадут честное слово не воевать против вас в эту войну, – с жаром кинулся убеждать меня Морни. – Ведь законы рыцарства едины для всех. Поступите, как велит нам кодекс благородных людей и воинов чести, сражающихся без страха и упрека!
Кто знает, быть может, на моего брата Сашу или других аристократов середины 19 века это все и произвело бы впечатление, но только не на меня.
– Вы хотите обменяться пленными?
– Это было бы просто прекрасно!
– Но пока не готовы заключить мир?
– Пока нет, но это вполне могло бы стать первым шагом…
– Что ж, не вижу препятствий. В принципе, я готов и полагаю, что император Александр меня в этом поддержит.
– Всех на всех? – с надеждой в голосе поинтересовался Морни.
– Ну что вы, Шарль. Так меняют после заключения мирного договора. А пока баш на баш.
– В каком смысле? – не понял граф.
– Голову на голову, – охотно пояснил я. – Солдата на солдата, генерала на генерала, принца на принца. Или вы полагаете менять принца Жозефа Бонапарта на какого-нибудь денщика?
Судя по разочарованному лицу француза, именно это он и собирался мне предложить.
– Но у нас очень мало пленных… А у вас… очень много…
– Тогда давайте вернемся к разговору о мире, и все они тотчас вернутся домой безо всяких условий!
– Поверьте, Константин, нет ничего, чего бы я ни желал сильнее. Но, к сожалению, это не в моей власти. Но если нельзя дать свободу всем, почему бы не помочь хотя бы некоторым? Тем более, что ходят упорные слухи, будто наши пленные терпят крайнюю нужду.
– Если в России и есть экономические проблемы, то только из-за блокады, которую устроили вы вместе с англичанами. Но будьте спокойны, продовольствия у нас хватает и от голода ваши сограждане не умрут. Это я могу обещать твердо. Тем не менее, вы можете облегчить их участь. Организуйте снабжение и денежное довольствие. Я же, со своей стороны, готов гарантировать, что ни одна крошка или медный су не пропадут и будут использованы по назначению.
– И все же, вы могли бы, в знак добрых намерений…
– Друг мой, а с чего вы взяли, что у меня, моего брата-императора или у всей России есть какие-то добрые намерения в отношении Франции? Напомнить вам, кто напал на нас, якобы для защиты турок? Как по мне, весьма сомнительный повод…
– Это ведь не первая война между нами.
– Что? Хотите сказать, что это попытка отплатить за поражение Наполеона? Ну что за чушь. Вы мстите нам, действуя совместно с теми, кто разгромил Бонапарта при Ватерлоо и Трафальгаре. Вот уж и правда, изумительная изворотливость…
– Но вы, мой друг, – продолжая сохранять неизменно положительный настрой, с улыбкой заметил де Морни, – да-да, именно вы, то есть Россия, заинтересованы сейчас в мире. Потому и первый шаг за вами.
– Не льстите себе, Шарль! Вам только кажется, что мое отечество доведено до крайности. На самом деле, Россия готова воевать столько, сколько потребуется. Мы не так уж зависим от международной торговли. Наши бескрайние поля обеспечивают нас продовольствием, в наших недрах есть все необходимое для промышленности. Без остального мы вполне сможем обойтись. Да, вы можете угрожать нашим портам на побережье. Можете даже разорить его, хотя поверьте, это будет непросто. Но главная сила нашей страны покоится вдали от ее границ. И если ваш император, подобно его великому дяде, дерзнет вторгнуться вглубь нашей территории, его ждет та же бесславная участь.
Не ожидавший такого отпора граф обескураженно молчал. Очевидно, он собирался припугнуть меня новейшими и практически неуязвимыми для артиллерии броненосными батареями… но я сразу сказал, что это не нанесет нам решающего поражения, и теперь у Морни просто кончились аргументы.
– Ну хорошо, – после недолгого молчания продолжил он. – На каких условиях вы готовы пойти на мир?
– Все просто. Во-первых, мы настаиваем на сохранении нашего Черноморского флота. Во-вторых, требуем права свободного прохода наших военных и гражданских судов через Проливы. Как Босфор, так и Зунды. Взамен можем открыть свободное движение на Дунае. Если вам это, конечно, интересно.
– Это все? – округлил глаза француз.
– Нет, конечно. Возвращение протектората над дунайскими княжествами, признание наших завоеваний в Турции.
– А чем же вы готовы пожертвовать?
– Дайте подумать… пожалуй, мы могли бы поступиться особыми правами покровительства христианам в Османской империи в пользу равных условий для всех европейских государств.
– Но ведь это даже больше, чем вы обладали до войны!
– Так ведь мы и не проиграли…
– Это пока, – сбросил маску дружелюбия Морни. – Признаю, вы смогли совершить настоящее чудо, однако, если война не закончится, вам не поможет даже и само Провидение. Как вам прекрасно известно, прогресс не стоит на месте, а Англия и Франция и без того на порядок превосходят Россию в науке и промышленности. Поверьте, нам есть, чем вас удивить и на море, и на суше. И да, мы не повторим ошибки наших отцов и дедов и не пойдем вглубь вашей страны. Но побережье превратится в пустыню, и вы …
– А если нет?
– Что?
– Я спрашиваю, что, если ваши войска вновь потерпят неудачу? Что будет с вашим братом-императором, если союзный флот получит еще один разгром? Как это отразится на его позициях во Франции? Возможно, наша встреча — это возможность для вас спасти судьбу Второй Империи? Не скрою, нам тоже тяжело. Но наш народ предан своему государю всей душой. Это я могу вам твердо сказать. А вот про Францию ходят совсем иные истории.
Судя по молчанию, Морни уже задавал себе этот вопрос и не нашел на него удовлетворяющего ответа.
– Знаете, Шарль. У нас есть поговорка, что худой мир лучше доброй ссоры. Давайте мириться. Я назвал вам наши условия, но пока не услышал ваших. Не думаю, что император Наполеон хотел бы присоединить к Франции Крым или Курляндию. Слишком уж они от вас далеко. Но ведь есть земли, которые совсем рядом. Савойя, Люксембург, Ницца, Бельгия, западно-немецкие земли по Рейну. А если посмотреть шире, то есть же еще Индокитай, Тунис, Западная Африка, Мадагаскар или перспективы контроля Суэца для строительства канала из Средиземного в Красное море… Неужели вы думаете, что вражда с нами поможет вам в расширении границ и создании настоящей колониальной империи?
– Ваши рубежи тоже довольно далеки от этих мест!
– Зато мы соседствуем с Австрией. Один шаг наших корпусов по направлению к Галиции разом отобьет у них охоту воевать. Подумайте над этим…
– Я передам моему императору, – кивнул Морни.
Из той встречи я уяснил главное – решительные шаги Париж отложил до определения итогов летней кампании этого года. Что ж, это их выбор. На что рассчитывают в Лондоне и Париже? Надеются на чудо-оружие? Верят, что провели работу над ошибками и теперь точно все получится? Что ж. Значит, просто так отступать никто не станет, и драка будет очень жесткой. Все ставки сделаны, ставок больше нет. Так тому и быть.
А еще, кажется, я становлюсь настоящим политиком. В Вене обещал одно, итальянцам другое, немцам третье, а сейчас вот предложил их всех оптом французам. И мне не стыдно. У России нет друзей, кроме ее армии и флота, зато есть интересы, которые требуется защищать.
-------------------------------------
[1] Исторический факт. Головной броненосец проекта – «Этна» сгорел в мае на стапеле.

Поделится в соц.сетях