Глава 1
Ну, Олеееег! = жалобно проныла Ревина – Ну, сходи!
Она сложила руки в католически-молитвенном стиле и придала лицу кротко-просительное выражение.
- Ленк, сказал же – попозже – даже не глянул на нее Ровнин, перелистнув очередной лист старого дела, а после отпив остывшего чаю – Дождь чуть стихнет – и схожу.
- Да он, может, до вечера будет лить – Елена глянула в окно – Или до завтра. Осень на дворе! Нет, все понимаю – там сыро, серо и мерзко, но и я же тебе не просто так знакомая, не здрасьте-до свидания. Мы с тобой, если ты забыл, спали вместе. А это мужчину перед женщиной, как мне кажется, ко многому обязывает.
- Во-первых у тебя довольно устаревшие взгляды на мораль и ответственность – наконец-то оторвал взгляд от пожелтевших страниц Олег – Во-вторых, спать мы с тобой, конечно, спали, и даже вместе, но ты уточняй, что в палатке, где еще три человека рядом сопело. Мало того – если бы не твои закидоны, от которых, кстати, страдают все, кроме тебя самой, то и этой ночевки на природе не случилось бы. И клещ бы меня там не укусил!
- Он не энцефалитный – отвела глаза в сторону Ревнина – Так что ничего страшного не произошло.
- Это да, но сам по себе процесс его извлечения был не очень приятным, особенно если учесть место, в которое он вцепился. Думаешь, мне сильно понравилось тогда в медпункте? Ладно бы еще тетка какая в возрасте у меня его из зада выкручивала, тогда ладно. А так ведь и врачихе тридцати нет, и медсестра, елки-палки, моя ровесница, а то и младше. Они хихикают, переглядываются, а я уже и на энцефалит согласен, и вообще на что угодно, лишь бы оттуда уйти. А все ты виновата. «Олежка, ну не одной же мне ехать?», «Олежка, а давай ты всем скажешь, что мой парень?», «Олежка, ты такой сладенький, давай целоваться!».
- Не было такого! – возмутилась Елена, а после глянула налево-направо, проверяя нет ли еще кого рядом с ними – Первые две фразы – признаю. Последнюю – нет. Ты давай, на меня не наговаривай!
- Ты просто не помнишь – обличительно заявил Ровнин – Потому что надергалась в компании своих одногруппников до состояния нестояния. Я вообще один трезвый среди вас был. Ну, почти.
- И прямо трезвый Ельховской глазки строил! – не выдержав, рявкнула Ревина – Я все видела! Все запомнила!
- Везет тебе – снова отпил чаю Олег – Еще бы знать, кто из твоих одногруппниц Ельховская, потому что все они для меня там на одно лицо были. Ну, кроме той, которая на трактор «Беларусь» похожа, что весом, что просекой, которая после нее в лесу оставалась. Короче – ни разу твой аргумент не аргумент. И вообще я курить пошел, раз ты мне поработать не даешь.
Что Елена увяжется за ним, он не опасался. Его коллега была на редкость теплолюбивым существом, потому на улицу, где нынче было не только промозгло, но еще и здорово зябко, она точно не сунется. Конечно, она могла бы сходить наверх, взять свой плащ или куртку Ровнина, и тогда уж выбраться на крыльцо, но тут в действие вступала другая ее черта, а именно – лень. Нет, когда вопрос касался дела или еды, Елена демонстрировала и расторопность, и хватку, но коли речь шла о ситуации вроде нынешней, то лишние телодвижения ей претили. Более того, Олег был уверен, что сейчас она уселась на его место и теперь пьет его же чай. А вот сушки – нет, не ест. Лена их терпеть не может с той поры, когда новичком в Отделе числилась, ее тогда Аникушка ими перекормил.
Отдельно стоит отметить, что себя самого Ровнин новичком уже не числил. Да, времени с его первого появления на Сухаревке прошло вроде и не очень много, каких-то несколько месяцев, но за этот краткий срок случилось столько разного, что иногда Олегу казалось, что он здесь уже пару лет службу несет.
Само собой какие-то формальные признаки того, что он как был младшим в составе, так им и остался, никуда не делись. Ровнина по-прежнему называли Олежкой все, кроме, пожалуй, Тита Титыча, рабочее место его по-прежнему находилось в дежурке, и именно он мотался по разным присутственным местам в качестве курьера, развозящего отчеты и прочие документы. Ну, или забирал их, как вариант. Впрочем, Аркадий Николаевич объяснял это тем, что именно Ровнин выглядит приличнее остальных сотрудников отдела, и его не стыдно предъявить другим людям, а то и высокому начальству. Просто - ну, не Баженова же им показывать?
Но при этом ни один из перечисленных пунктов Олега не смущал. В дежурке, например, ему обитать нравилось куда больше, чем наверху, причем особенно сильно он прочувствовал плюсы этого места тогда, когда на город навалилась изнуряющая летняя жара. На втором этаже днем был ад, а внизу прохладненько и приятненько, особенно если под столом с утра еще и баклажку с квасом заныкать. Ну да, он в Москве был куда хуже, чем в Саратове, больно химический, но жажду худо-бедно утолял.
А вот остальные дела в родном городе Олега, увы, обстояли не так хорошо. Нет, родители были живы-здоровы, он с ними за это время пару раз поговорил по телефону, а относительно недавно, в сентябре, ему да с оказией даже передали две сумки вещей, но в целом происходящее там наводило Ровнина на не самые веселые мысли.
Дело в том, что сняли-таки с поста генерала, а следом за ним отправили в отставку и подполковника Маркина, буквально на следующий день посадив на его место Пузыря, коего так не любили коллеги на бывшем месте службы Олега. Емельяныч вроде как не сильно опечалился, в последний день устроил такую «отходную», что в ее процессе чуть здание ОВД не спалили, а следом в компании с другом-отставным генералом забил багажник своей «Нивы» водкой и отбыл на многодневную рыбалку, сказав, что далее закон и порядок в конкретном данном районе Саратова может охранять кто угодно.
А самое печальное, что все это рикошетом ударило по Олегу. Васек, который нового начальника ОВД терпеть не мог еще тогда, когда тот серой мышкой шмыгал по коридорам здания и никому вроде бы ничего плохого не делал, тоже собрался на выход, благо кому-кому, а ему предложения по самому разнообразному трудоустройству поступали с завидной периодичностью, только выбирай. В результате он остановился на одном из них, потому в ближайшее время собирался снять погоны и занять очень неплохую, и, что немаловажно, весьма денежную должность в крупнейшем по области частном охранном агентстве.
Казалось бы – хорошо же, только порадоваться за почти уже бывшего коллегу можно, но вот только в свете этого в зону удара попадали родители Олега. Просто люди Алирзаева, несмотря на запрет, уже пытались добраться до них, чтобы поговорить по душам и узнать, куда именно улизнул их сынок, но Васек откуда-то про это проведал чуть раньше, чем азербайджанцы осуществили задуманное. «Парамоновские» прихватили гордых сынов Кавказа прямо в подъезде дома и как следует прямо там отволохали, объяснив, что так поступать не стоит. Вражда враждой, но вмешивать в разборки ни в чем неповинных людей не стоит, это уже беспредел, который никому не нужен. У себя дома – пожалуйста, хоть районами людей вырезайте, не жалко, а тут, в Саратове, подобное не принято. Приехали работать – работайте, но свое место и меру знайте.
Но вот теперь – все. С уходом Васька из органов резко упадет его полезность для криминальных кругов города, а, значит, и за стариков Ровнина никто уже вписываться не будет. А зачем? Да и сам Воронин, конечно, держать на контроле этот вопрос не станет. Не потому, что «с глаз долой – из сердца вон», просто так устроена жизнь, ничего не поделаешь. Новое место, новые люди, новые заботы – это все очень быстро смоет из памяти воспоминания о том, что было раньше. Нет, какое-то время, конечно, у Олега есть, Алирзаев не сразу тему просечет, но рано или поздно все равно смекнет, что надежной защиты у немолодых людей, проживающих на Большой Казачьей улице, больше нет и можно пойти их как следует потрясти.
Само собой и разговор о том, что ближе к зиме лидера азербайджанской группировки убьет кто-то неизвестный, разумеется, тоже уже не идет. Ваську подобный «блудняк» теперь ни к чему, особенно с учетом того, что в ОВД сидит новый начальник, который, случись что, прикрывать его не станет, а больше Олегу в этом помочь никто не мог. Если только повезет и впишется Алирзаев в какие-то терки с другой «бригадой», которая его и «завалит».
И что в свете всего происходящего следует предпринять, Ровнин пока придумать не мог. Ну, не в Москву же родителей перевозить? Куда? И на какие шиши? Плюс и сами родители наверняка из родного города уезжать совершенно не захотят, это уж точно. Да что там – просто пошлют его с такими предложениями куда подальше, вот и все. Они у него, конечно, не идеалисты, власти уже лет пять как не особо доверяют, но все равно старая закалка дает себя знать. Есть в них непонятная и необъяснимая вера в то, что ничего плохого с ними в собственном доме произойти не может. А если что – так соседи помогут.
Короче – тупиковая ситуация сложилась. Олег все хотел по этому поводу посоветоваться с Францевым, но как-то не складывалось – то одно, то другое мешало.
Но оно и не странно. Лето, как оказалось, для отдела 15-К было во всех отношениях горячей порой, и в смысле стоящей на улице жары, и в разрезе того, что клиентура Францева и Ко в это время года была крайне активна. Люди летом времени на улице проводят куда больше, чем дома, особенно молодежь, которая, увы, еще и склонна к разнообразным авантюрам. Их так и несет в такие места, куда нос совать не стоит совершенно. То заберутся за каким-то лешим в одну из «заброшек», которых в городе за последние лет семь прилично прибавилось и чуть не попадутся на зубок к гулям или пылевикам, то отправятся за город и там нарвутся на стаю оголодавших волкодлаков, которые моментально устроят сафари, смешанное с последующим пиршеством, то какая-нибудь дуреха возьмет, да и заключит сделку с ведьмой, а после потащит за собой наложенное на нее проклятие, которое будет цепляться к ко всем ее подругам, медленно, но верно отравляя этих ничего не подозревающих бедолаг.
А самым скверным было то, что чем дальше, тем больше обитатели Ночи начинали верить в то, что пришло их время, что теперь можно делать что угодно, не опасаясь возмездия. Пока массовый характер это поветрие еще не приняло, но все, даже Олег, который по неопытности пока не мог в полной мере оценить последствия неумолимо накатывающейся на город катастрофы, понимали – дело, похоже, дрянь. Сотрудники разрывались на части, бывало спали по несколько часов, но все равно не успевали защитить всех, кто на свою голову вплотную столкнулся с тем, чего вроде бы на свете и нет, и потому не был к такой встрече готов. И все, что оставалось Олегу, Савве, и остальным, так это зафиксировать факт смерти очередного горемыки и изложить Францеву свою версию о том, кто именно отметился на этот раз – волкодлак ли, колдун, мусорщик, перевертыш.
Впрочем, и помимо текучки у Францева других дел хватало. Олег тогда, в деревне, думал, что со смертью Саши Маленького дело о смерти Хранителя Кладов будет закрыто, но, как выяснилось, ошибался, причем капитально. Там все только началось.
Нет, с непосредственно бандитами, перебитыми отдельскими, все решилось без проблем. Как только местная опергруппа, очень недовольная свалившимися на них чьей-то милостью пятью «холодными», узнала, чьи именно тела валяются рядом с машинами, то их раздражение сразу сменилось на безразличие. Как высказался командующий группой майор: «чем их меньше – тем нам проще».
А вот со всем остальным все оказалось куда сложнее. Началось все с того, что Славян наотрез отказываться понимать, почему они не могут прихватить пару пачек валюты из сумки, с которой, он ни в какую не хотел расставаться. И, заметим, аргументы приводил весьма разумные, настолько, что смог убедить в своей правоте почти всех коллег. Он говорил о том, что никто не собирается себе «бабки» присваивать и спускать их в кабаке или на красивых, но продажных баб. Но зато на них можно купить те же сотовые телефоны, навороченную хреновину с факсом в кабинет Францева, ксерокс, без которого нынче офис не офис, пару принтеров и еще много чего. Наконец – новую машину. Хотя бы одну! Еще он вполне резонно утверждал, что эти деньги до государевой казны один хрен не доберутся, их растащат еще по дороге те инстанции, через которые он будут проходить. И, кстати, каждая из них еще гадать станет, сколько непосредственно Аркадий Николаевич себе денег в карман положил из этой сумки. Почему? Да потому что никто не поверит, что он этого не сделал, потому как абсурд же! Нельзя сидеть у ручья и не напиться. А если все равно случится именно так, то, может, лучше взять, чем не взять? Хоть не попусту отдел грязью будут мазать.
Звучало это все реально убедительно, настолько, что не только Олег засомневался, но и Морозов с Саввой. Вот только Францев остался при своем мнении. Он не стал отдавать сумку с деньгами местным операм, она отправилась с ним и его подчиненными на Сухаревку, что заставило думать всех о том, что шефа убедили аргументы Баженова. Вот только потом Аркадий Николаевич, не оставив себе ничего, тут же отвез ее в министерство, где и сдал в финчасть под расписку.
- Вы можете между собой называть меня старым дураком, идеалистом, осколком павшей империи и как-то еще – сказал он своим сотрудникам после того, как продемонстрировал им эту самую расписку – Не обижусь. Тем более что оно, наверное, так и есть. Времена изменились, а я нет, и это плохо. Наверное, надо думать по-другому, крутиться по-другому, не так как меня когда-то учили. Наверное. Но – не могу. Не получается. Если поступлю не так, как должно, то я уже буду не я. А зачем тогда жить?
- Не каркай, Аркаша – нахмурилась тетя Паша, присутствующая в кабинете – Отдал и отдал, чего теперь? Если тебя успокоит, я бы поступила так же. Да и поступала, собственно, хотя особо идейной никогда не была. Помню мы в двадцать третьем колуна одного упокоили, который хотел на Москву черную чуму наслать при помощи одного непростого ритуала, так нам его казна досталась. Не знаю уж, как он такую скопил, потому что сам-то был из противников советской власти и потому первым делом надумал уморить обитателей Кремля. Думал, что если обезглавит партию, то тут ей и конец. Дурак, право слово, но – знающий, ритуал там был из очень серьезных, с той поры его, кстати, никто ни разу не повторял. Так вот – там и золотишка хватало, и камушков очень неплохих, с таким саквояжиком где-нибудь в Чикаго или Мадриде можно было жить очень долго, счастливо и ни в чем себе не отказывая. Причем даже при условии, что его содержимое было бы поделено на четыре части. Да еще и границы тогда были открыты, езжай куда пожелаешь. Однако мы пошли и все сдали, причем без ссоры и споров.
- Между тогда и сейчас, тетя Паша, вот такая разница – Славян раздвинул руки на максимальное расстояние – Тогда в стране жили одни бедные, потому что богатых перебили, и при этом верили, что вот-вот и все станут счастливыми. А сейчас в счастье не верит никто, но при этом все бедные хотят стать богатыми.
- И ты, Славик? – усмехнувшись, уточнила уборщица.
- Я? – озадачился Баженов и поскреб пальцами в затылке – Хм. Как-то не задумывался. Нет, правда. Нет, наверное. У меня фантазия так себе.
- А она тут при чем? – удивился Морозов.
- Если на меня свалится сильно много денег, то я не буду знать, куда их тратить. Ну, нажремся мы все где-нибудь в «Жар-птице», а после в рулетку поиграем. Бабы, опять же, такие, чтобы ух, из «Доллз», не ниже! Тачку себе куплю козырную. Ну, съезжу на концерт «Бон Джови» в Нью-Джерси или где они там выступают? Все, больше на ум ничего не идет. Нет, мне самому много денег не надо. А вот в отдел – надо! Много!
- Но их нет – помахал распиской Францев – Так что спорить больше не о чем. Потому эту тему закрыли и переходим к другой, а именно – так кто же дал наводку Маленькому на покойного Митрохина? Что за «старый х»? Ваши версии?
- Хрен – мигом предположил Морозов.
- Хрыч – добавил Савва, и тут Олег согласно кивнул, потому что сказанное совпадало с тем, что у него в голове вертелось.
Ну, а Баженов, который болезненно переживал потерю сумки с деньгами, выдал непечатное слово.
- Думаю, Слава прав – улыбнулся Аркадий Николаевич – Исходя из личности говорившего, это наиболее реалистичный вариант. Но я о другом. Кто в Москве настолько силен и одновременно влиятелен, что смог поставить к себе на службу вот такого Маленького, да еще отложенное проклятие на него наложить?
- Кто-то из колдунов – подумав, ответил Морозов – Тем более что Абрагим про Поревина рассказывал, который Анатолия Дмитриевича на что-то подбивал.
- Мелковат Матвейка для таких дел – моментально отреагировала на его слова Павла Никитична – Душонкой не вышел. Даже обломы с двумя извилинами в голове его слушать не будут, нутром гнилье распознают. Пантелей или Прокоп – те да, там и силы в достатке, и этой хватает…Как ее… Слово-то новое, смешное? Харизмы. Но им такое зачем? Один стар для такой физкультуры, другой за монетой сроду не гнался. Власть – может быть, но ради денег Хранителя Кладов гробить?
- Согласен – кивнул Францев.
- Я вот про Аристарха, было, подумала – тетя Паша оперлась на стену – Может, его проделки? Он сейчас в Москве обитает, деньги, как и все вурдалачье племя любит, а если клад еще и с историей, так вовсе замечательно. Тем более что он Грозного царя лично если и не знал, то наверняка видел.
- Логично – кивнул начальник отдела – Вот только как с заклинанием отложенной смерти быть? Вурдалачье племя на такое неспособно.
- Аркаш, не валяй дурака – попросила старушка - С его статусом в Ночи всегда можно найти того, кто за деньги или услугу такую работу выполнит. Вот только…
- А Аристарх это кто? – не выдержал Олег, который после суток с лишним, проведенных на ногах, неожиданно обрел несвойственную ему бесцеремонность – Извините, что перебиваю, но понять хочется. И вот это заклятие – оно для чего? Нет, гипотетически я догадываюсь, но хотелось бы понять.
- Отложенное проклятие заклятие простое и сложное одновременно – пояснил Морозов – Наложить его очень нелегко, потому что оно забирает очень много силы и требует немалых познаний, но зато после можно не переживать, что кто-то что-то лишнее сболтнет. Как только человек задумает выдать третьему лицу некую информацию, которую должен держать строго при себе, тут ему и кранты. Ну да ты сам все видел. Кстати, вот еще что не понимаю – как этот «х» умудрился Маленького уговорить, чтобы тот позволил над собой подобные опыты ставить? Там же ритуал на полчаса, не меньше.
- Ой, вот вообще никаких проблем – фыркнул потихоньку отходящий от потери денег Баженов – Этот лосяра водку жрал как не в себя. Там в доме, в углу, бутылок пустых стояло немеряно, а они прожили в нем всего-ничего. А дальше все просто – после пары пузырей, распитых вместе, сыпани ему снотворного в рюмку и делай что хочешь.
- Как вариант – согласился Саша – Относительно же Аристарха – он вурдалак, причем самый старый из тех, что в России обитают. Точный возраст его наверняка никому не известен, но при Иване Грозном, как верно сказала тетя Паша, он точно уже жил.
- Ардов как-то упоминал, что Аристарх в личной беседе ему сам рассказал, как служил десятником в войске Стриги-Оболенского, когда тот по приказу царя пошел на Новгород, дабы оный под руку Москвы привести. А усмиряли вольный град, если кто забыл, во времена деда Грозного, Ивана Третьего, причем успешно. После этого Марфа Борецкая отправилась в Зачатьевский монастырь, вечевой колокол в белокаменную поехал, а шумный люд новгородский надолго попритих. И если верить Ардову, то Аристарха как раз там кто-то из торговых гостей и обратил. Может, фрязин какой, или свей, поди знай. Думаю, так и было скорее всего. Аристарху врать резона нет, с высоты его возраста мы все младенцы. Да и уважал он Ардова очень сильно, потому до лжи не опустился бы.
- Мне ты этого раньше не рассказывала – нахмурился Францев.
- Где-то написано, что ты должен знать все, что мне известно? – съехидничала тетя Паша.
- Неправ – признал начальник отдела – Вот только по той же причине не стал бы Аристарх такую сложную схему крутить.
- Так мне наш оголец не дал как раз это договорить – Павла Никитична взглядом указала на Олега – Думаю, понадобись ему чего от Хранителя, то он просто пришел бы к тому, да и все. И Митрохин, даже при всей своей говенности характера, в отказ бы не пошел, потому что он, как, собственно, и все остальные, живущие в тенях, в курсе двух вещей. Первая – Аристарх никогда ни с кем не ссорится, потому что ему на всех плевать. Вторая – если все же такое случится, то одним дураком в московской ночи скоро станет меньше.
- И снова согласен – Францев достал сигарету, то же самое проделали все остальные, кроме Олега, который решил сегодня же купить себе пачку и носить ее в кармане. Отставать от коллектива ему не хотелось, а «стрелять» уже неудобно.
- Аркаш, ну вот чего ты вокруг да около ходишь? – спросила уборщица – Ты же явно какую-то версию в голове мусолишь так и эдак. Остальные – ладно, но я-то тебя как облупленного знаю. Скажи уже.
- Шлюндт – после небольшой паузы неохотно ответил ей Францев – Доказательств, как всегда, ноль, предпосылок тоже, но чую, что он. Его почерк.
- Этот может – подумав, согласилась тетя Паша – И как раз то, что он вроде бы не при делах, больше доказывает состоятельность твоей версии, чем опровергает ее. Плюс – идеальное планирование убийства, это тоже его фирменный стиль. У Митрохина не было ни одного шанса выжить. Ни единого. Его эти костоломы убрали бы при любом раскладе. Даже если бы он им, прости. Господи, Либерею нашел, все равно бы пристукнули. Просто как ненужного свидетеля.
- Но зачем это Карлу? – устало спросил Аркадий Николаевич – В чем тут выгода?
- Понятия не имею – покачала головой уборщица – Вариантов масса. Он, как и остальные, не любит, когда ему отказывают. Или, к примеру, его просто не устраивает именно Митрохин, и есть желание поменять его на другого Хранителя кладов, попроще и посговорчивее.
- Так Хранители не клубника, если одного убить, другой быстро не вырастет – заметил Савва.
- Быстро нет – согласилась уборщица – Но старый чорт Иннерхайб никуда и не спешит, ему лет двадцать-тридцать подождать несложно. Но что новый Хранитель рано или поздно в Москве появится – не сомневайтесь. Ночь не терпит пустоты.
Олегу очень хотелось узнать поподробнее, кто же такой этот таинственный Шлюндт, фамилию которого он уже второй раз за несколько дней слышит, и за что его так не любит Аркадий Николаевич, но делать этого не стал, поскольку второй раз подобная бесцеремонность могла с рук и не сойти.
Собственно, на том разговор и закончился, а после Олег закрутился настолько, что и про таинственного Шлюндта забыл, да и про всю эту историю в целом. Единственное, что через пару недель он случайно узнал, как именно Арвид пронюхал про то, кто именно беднягу Митрохина прибил.
Оказывается, один из братков, кто это сделал, надрался у него клубе в лоскуты и начал рассказывать бармену, как он и его кореша одного деда тиранили, требуя отдать им книжки какого-то древнего царя, но тот оказался упорный, по причине чего и скопытился. Бармен был парень толковый, поведал про это хозяину, а тот уже два и два сложил, после чего дал команду заснувшего за стойкой бандита держать и не пущщать, а сам отправился поделиться интересной новостью с сотрудниками отдела.
Впрочем, нет, случилась еще одна штука, которая тоже была напрямую связана с этой историей. Через месяц у отдельских забрали их «четверку», которая, как и предсказывал Славян, в какой-то момент окончательно отказала, и вместо нее, в качестве премии за удачно проведенную операцию по ликвидации преступной группы, выдали «девятку». Не новую, уже хорошо так поездившую, но все же на ходу. Баженов, естественно, поворчал на тему того, что могли бы сейчас на «джипе» кататься, но после всесторонней проверки вновь поступившей транспортной единицы все же сказал, что не совсем она говно.
А после пришла осень, которая Олега порадовала как тем, что наконец из города ушла выматывающая жара, так и тем, что находящийся в ведении отдела контингент стал чуть-чуть поспокойнее. Осень, она ведь для всех осень, что для людей, что для нелюди. Иные, например русалки или ауки, даже в спячку, точно медведи, до следующей весны впадают. И, как результат, у него даже появилось свободное время, которое он, естественно, расходовал с умом, а именно изучал дела минувших лет, выписывая некоторые любопытные факты из них в свой блокнот. Кстати, уже второй по счету, первый закончился еще месяц назад.
И все бы ничего, если бы не Ревина, которой приспичило съесть шоколадку, а вылезать под дождь, естественно, не хотелось.
Олег докурил сигарету, еще раз глянул на серое небо, с которого уже третий день то сильнее, то слабее, но при этом непрестанно сыпался дождь и направился обратно в здание.
- Нет, погодите, а вот и он – бодро сообщила в телефонную трубку, которая была поднесена к ее уху, Елена – Да-да, сейчас передам.
Она ехидно улыбнулась и с невыразимой сладостностью, граничащей с издевкой, прощебетала:
- Олег Георгиевич, это вас!
Ровнин глянул на коллегу, отметил, что помимо ехидства в ее глазах читается еще и недовольство, после чего немного пожалел, что слишком долго ломался. Надо было сходить за шоколадкой, оно бы дешевле вышло. Ревина тогда бы умчалась наверх, а он не нарвался на дополнительную проблему.
Но что не сделано – то не сделано. Теперь придется терпеть не слишком добродушные подколы и отвечать на десятки не самых тактичных вопросов, причем затянется это надолго. Ревиной никто из коллег в качестве объекта для личных отношений не был нужен, но при этом она терпеть не могла, когда на любого из них заявляла права какая-то представительница прекрасного пола. Вернее – она не любила, когда при ней про такое рассказывали и, тем более, когда приходилось как-то самой соприкасаться с подобными особами.
Например, как сейчас.
- Слушаю – произнес Олег, поднеся трубку к уху – Алло!

Поделится в соц.сетях