Глава 1
— Куда прёшь, Шумахер недоделанный? — я выскочил из машины.
Добежал до копейки, заглянул в салон. За рулём — дед. Бледный до синевы, руки трясутся. Ещё бы, такой стресс. Его копейка выскочила с просёлочной дороги. Старик думал проскочить через трассу, а меня и не заметил. Заглох и встал поперек дороги. Я чудом успел затормозить в паре метров от «лихача».
— Сынок… я, это, на кладбище опаздываю…
— Будешь так лихачить, отец, ты туда точно не опоздаешь, — ответил я, недобро усмехаясь. — Скорее окажешься там досрочно, вне очереди.
На зеркале копейки болтался амулет — фигурка совы или филина, к ней приделан пучок перьев.
— Спаси и сохрани, — бормотал дед, — спаси и сохрани…
— Ты бы лучше образок на панель приделал вместо этого. Иконку какую что ли… Николая Угодника хорошо бы. Он помогает в дороге.
Старик едва не плакал. Даже жалко его. Но не столкнулись — и ладно.
«Сынок», «отец»… А ведь человеку за рулём едва ли больше семидесяти пяти. Лет на десять постарше меня — не больше. Деревенские люди часто выглядят старше своего возраста.
— Да это… машина заглохла, — проблеял старик.
— Давай заводи свой драндулет, не дай Бог еще кто въедет!
Я вернулся к своему джипу. Подождал, пока дед заведет жигуль и уберется с дороги. Любопытно, на какое кладбище он торопился? Здесь ведь их несколько.
Настроение испортилось окончательно. И так погано было с самого утра. Жена весь день мозг по чайной ложке выедала. Методично выклевывала, пока собирала чемоданы. И потом всю дорогу не умолкала, пока вёз её в Шереметьево.
Давно бы развелся, но я тогда окажусь на улице. Квартира ведь на жене — досталась ей в наследство. То, что прожили вместе тридцать пять лет, она не вспомнит. И что пахал все эти годы, как проклятый, тоже не вспомнит. А вот что её папа оплатил нашу свадьбу и подарил мне машину, этого жена не может забыть. Её папаша уже лет десять как на том свете, но достаёт меня даже оттуда.
Сейчас уже и не вспомню те времена, когда любил жену. Да что любил, не помню даже, когда у нас с ней был секс. Последние три года точно нет.
Как дочь укатила в Испанию замуж, то жена тут же перебралась в её спальню. И всё — любовь прошла, завяли помидоры. Хотя нет, любовь прошла намного раньше. Наверное, ещё после перестройки. Когда я вылетел из КГБ, дослужившись всего лишь до капитана. Не развелись тогда, пожалуй, только из-за дочери. А потом оставались вместе уже по привычке.
А теперь какой уж развод в моем-то возрасте… Зачем? Сколько мне осталось? Лет десять? Жизнь пролетела, а я и не заметил.
Задумавшись, я слабо смотрел на дорогу. Полосу вижу, а мыслями далеко… Клонило в сон.
Вздрогнув, стиснул руль и слегка подался вперёд, инстинктивно убрав ногу с педали газа. Это меня и спасло. Резкий свистящий звук ворвался в салон. Черная тень на миг заслонила обзор. Я машинально вывернул руль вправо, ударив по тормозам. Джип слетел с трассы в кювет и остановился.
— Мля! Чуть тачку не угробил… — выскочив из салона и осмотревшись, я едва не взвыл — капот прочерчивали свежие царапины. — Зараза, да что же сегодня за день такой!
На обочине что-то слабо трепыхалось… Что ж это такое, интересно, прилетело в лобовое?
Залез в карман, пальцы запутались в цепочке. Выудил пучок перьев. Откуда у меня в кармане этот амулет? Он же в дедовской копейке на зеркале болтался. А в салон к нему я не лез… Ничего не понимаю…
Стряхнул амулет на землю.
Достал из другого кармана мобильник. Подсветил и присвистнул:
— Вот ведь сволочь, — воскликнул, разглядев, что явилось причиной остановки, — летать тебе больше негде, только на шоссе! Козёл винтокрылый!
Причиной моей проблемы оказался достаточно крупный филин. Птица притихла и больше не шевелилась. Я несильно ткнул этот комок перьев носком ботинка. Реакции не последовало. Сдохла что ли?
— А не сдохла бы, я б тебе сам башку отвернул, — все еще продолжая злиться, пробурчал я. Нагнулся, приподнял с земли распростертое крыло. — Ничего себе, птичка! Скажи кому, не поверят.
Я прикинул, за сколько можно продать нечаянную добычу. Из филина с размахом крыльев метра в полтора получится прекрасное чучело. Понятно, денег с продажи пернатого гиганта не хватит на покраску машины. Но с паршивой овцы, как говорится, хоть за моральный ущерб сдёрнуть.
Застелив заднее сидение покрывалом, я закинул туда филина. Сам сел за руль, дал газу — и выехал обратно на дорогу. Хорошо, что у меня джип, а то можно было бы надолго застрять в этом грязном кювете…
Выехал на трассу и повернул к городу.
— Чёртов филин! — некоторое время я все еще не мог успокоиться. Но постепенно переключился на более приятные мысли.
Когда вернусь, надо будет заглянуть к Верочке. Она у меня — ух! — молодая, горячая. С ней иногда удавалось забыть о возрасте. Через раз, но всё же… Взял мобилу, ткнул пальцем надпись «Михалыч СТО». Сейчас жена уже в самолёте, смотрит в иллюминатор. А я совершенно свободен, можно не шифроваться. В трубке «Михалыч» ответил приятным женским голосом:
— Да, Вовочка?
Поморщился. Сколько раз просил не называть меня Вовочкой! Сразу вспоминались анекдоты времён моего счастливого советского детства.
— Алло, Верунчик, я к тебе. Что купить? Конечно, душа моя, для тебя всё, что угодно. Да, заеду, в «Пятёрочку»…
Бах!
Закончить разговор помешал резкий толчок в спину.
Скрежет, треск рвущейся ткани…
Филин, о котором я уже и забыл, вдруг очухался. Замахал большими крыльями, и со страху вцепился когтями мне в плечи.
Я рефлекторно отмахнулся, телефон вылетел из руки и стукнулся обо что-то сзади. Не разбился бы. Пытаясь стряхнуть птицу, я на миг забыл о вождении, но тут же опомнился, покрепче ухватив руль.
Яркий свет внезапно ударил по глазам.
Я что, выехал на встречку?
Рефлекторно вывернул руль, слишком резко взяв влево…
Удара не помнил, как вылетел из машины — тоже. Просто обнаружил себя лежащим на земле. С затылка к уху стекала горячая струйка. Поднес ладонь к глазам и не удивился, увидев на пальцах кровь. Скосив глаза, посмотрел на колеса перевернутого автомобиля…
— Повезло… — сказал и не узнал свой голос — молодой, звенящий. Поднял руку, пошевелил пальцами. Обручального кольца на безымянном пальце не было. Слетело с руки? Но на среднем не оказалось старого шрама. Как так?
Сел. Огляделся.
Только что была зима. Лежал снег. И вдруг лето.
Я сорвал пучок душистой травы и приложил к горящему лбу. Из Шереметьево ехал зимним вечером. А сейчас утро, светает. Тёплое летнее утро.
Стараясь справиться с головокружением, хмыкнул:
— Нормально… Ехал зимой, перевернулся — очнулся летом. Но ведь не в госпитале лежу, а здесь же, возле дороги… Амнезия? Может повредил голову? Кружится, немного болит, но не очень-то и сильно… А вдруг… Может я умер? На лбу от таких мыслей выступили холодные капли пота. Глупости какие! Я больно ущипнул себя за руку. Перестарался — зашипел даже. Ну вот, что и требовалось доказать — мертвый бы ничего не почувствовал.
— Чертовщина какая-то… — я снова посмотрел на автомобиль.
Моего джипа не было и в помине, вместо него на боку лежала «копейка». Точно такая же, как у деда, который торопился на кладбище. Только не старый драндулет, а новенький, будто с конвейера. Ладно, с этим потом разберёмся.
Я полез в карман куртки и снова выудил оттуда злосчастный амулет с перьями. Что за мистика? Я же выбросил этот хлам раньше, когда столкнулся с птицей. То же самое сделал сейчас. Размахнулся и закинул амулет подальше в траву. Движение отдалось в голове резкой болью. Эх, все-таки чмт, наверное. Потому и мерещится всякое…
Не смог сдержать стон. Нашарил в кармане платок, приложил к ране на затылке. Ткань моментально пропиталась кровью. Но больше ничего, кажется, не сломано. Руки, по крайней мере, целы. Позвоночник тоже в порядке, сидеть могу. Теперь надо встать.
Посмотрел на ноги и только сейчас обратил внимание — на мне джинсы. Качественные. Индийские. Кажется, фирма называлась «Милтон». У меня когда-то такие были. Им сносу нет. Хотя точно помню, что с утра был в спортивном костюме. И в теплом пуховике, а теперь на мне легкая куртка из плащевки.
Достал кошелек. Открыл и не поверил своим глазам — советские купюры! Пять красных десяток и фиолетовый четвертак.
Во внутреннем кармане обнаружились красные корочки удостоверения. Тисненый герб Советского Союза на обложке. Открыл книжечку. С фотографии на меня смотрел человек, которого я смутно помнил… Но где и когда я мог его встречать? А, точно! Он выступал перед нами, тогда ещё курсантами Минской школы КГБ. Ветеран. Только здесь на фото он молодой, сухое лицо, ранние залысины.
— Медведев Владимир Тимофеевич, заместитель начальника восемнадцатого отделения девятого главного управления КГБ СССР, — вслух прочитал я.
Почему-то вдруг стало очень спокойно. Тревога ушла. Наверное, это шок после аварии. Другого объяснения странному спокойствию я не находил. Попытался встать. Тело слушалось, но стоило подняться, как всё вокруг поплыло. Будто на карусели верчусь.
Я услышал звук мотора подъезжающей машины, визг тормозов и голоса… Голосов было много. Они роились, окутывали меня, взрывали мозг. И говорили, говорили.
Странно, из автомобиля вышли всего двое, почему столько голосов? Говорят глухо, словно слова пробиваются сквозь вату.
— Владимир Тимофеевич?! — это тот, что повыше. Откуда-то я знал его. Сергей Соколов, лейтенант.
— Слава Богу, жив, — облегченно вздохнул второй, невысокий. Этого зовут Егором. Егор Кошелёв, сержант.
— Гбешная форма, а бога поминаешь, — пробормотал я.
— В смысле? — у высокого вытянулось лицо. — Давай в машину его.
— Не хватало, чтобы он тут умер…
Кто, кто это сказал? Он же сейчас не раскрывал рта, я точно видел.
И тут же новые слова из ниоткуда:
— Не думать об этом, накаркаю…
— Он расстроится…
Но губы не шевелились ни у того, ни у другого. Кто говорит? Да кто говорит-то?!
И почему на них советская форма? Общевойсковая, с тёмно-синими погонами. Знакомо, сам в такой же ходил. Только очень давно.
Откуда я их знаю? Я ведь точно с ними знаком. В голове такая каша. Лица, имена, названия. Будто мои воспоминания перемешались с чужими.
— Рябенко как чувствовал, послал следом…
— Голова у старика работает, глаз алмаз у него…
— Чутьё дай Бог каждому…
Голова кружилась, лица казались размытыми. Я закрыл глаза, зажмурился, несколько раз моргнул, прогоняя сверкающие звёздочки перед глазами. Наверное, покачнулся. Эти двое подхватили меня под локти. Странно, оба едва достают мне до плеча. Вроде не хилые парни. Поясница не болит. Неделю позвоночник «стрелял». И вдруг прошло, как бабка отшептала. И печень совсем не чувствую. Обычно после удара начинала ныть. Даже легкий толчок вызывал болевые ощущения — последствия перенесенного гепатита. А сейчас вылетел из машины и ничего. Только голова болит. Точно сотрясение.
Подошли к черной Волге. ГАЗ-24, надо же, какой раритет! А так хорошо сохранилась машина. И сиденья кожаные. Стоит больших денег. Это кто же у нас такой богатый? Но… Где мой джип?
Мне помогли усесться. Тронулись не спеша — заботились обо мне, чтоб не растрясти больного. Я устало откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Во рту чувствовалась неприятная сухость.
— Надо к заднему входу подъехать…
— Он крови не любит…
— Здесь дети, чтобы не увидели…
Они бормотали и бормотали, я молчал и слушал. Надо поинтересоваться, куда меня везут? Кто они такие? Почему на них советская форма? Вопросов много. Но вдруг навалилась усталость. Разберусь потом.
Потом мы шли по коридорам. Под ногами пружинил ворс ковров. Иногда я покачивался, клонился к полированным деревянным панелям в половину стен. Случайно покачнувшись, уперся рукой в большое, во всю стену, зеркало. Из зеркала на меня смотрел молодой мужчина. Тот, чья фотография была в удостоверении. Высокий, под два метра, широкоплечий. Видно, что тренированный — сухое, мускулистое тело, сильные ноги.
Это что, моё отражение?!
Двое в форме увлекли меня дальше по коридору. В голове всплывали картины комнат, лестниц, переходов. Я помнил каждый закуток в этом доме.
Когда тот, что пониже, открыл дверь, я даже обрадовался, что уже финал.
Или финиш?!
— Беги за медсестрой! — тот, что повыше ростом, отпустил мой локоть, послышался звук удаляющихся шагов.
Я рухнул на деревянную, застеленную плюшевым покрывалом, кровать и отключился. Не потерял сознание, просто заснул. И даже увидел сон.
Снился ангел, его теплые руки забирали боль. Потом будто пчелы кусали меня. Даже во сне было больно. Потом ангел разговаривал с пчелами:
— Поспит пару часов, будет как новенький. Черепно-мозговой вроде нет.
— Крови потерял много? Переливание нужно делать? — басом спрашивали пчелы.
— Нет, не слишком. Просто кровеносных сосудов на голове много, отсюда обильное кровотечение даже от небольшой раны. Нам даже зашивать не пришлось.
— Ладно, работайте. Там машину привезли. Пойду разбираться. Странная авария. Очень странная.
И сон тоже странный. Я открыл глаза. Надо мной склонился ангел. Синеглазый, с большой грудью. Размер четвертый, не меньше. От ангела пахло духами. С удивлением я узнал аромат «Красной Москвы». Откуда такое ретро?
— Ой, вы проснулись? Я вас разбудила? Простите! — защебетала миловидная медсестра, молоденькая, около тридцати. Круглое улыбчивое лицо, на щеках ямочки. — Ох, и напугали же вы нас, Владимир Тимофеевич! Александр Яковлевич вообще рвёт и мечет.
Я слушал и не слышал её. От девушки веяло добротой. Так же чувствовал её искреннее беспокойство.
Ещё раз осмотрел комнату и попытался сесть. Медсестра кинулась ко мне, поправила подушку, помогла устроиться поудобнее.
— Вас как зовут? — спросил у неё.
— Вам точно к Чазову нужно, — она с жалостью посмотрела на меня.
Кто такой Чазов? Попытался вспомнить. Нет, человека с такой фамилией я точно не знаю. Но тут же всплыли воспоминания. Человек в белом халате, приятное лицо под кудрявой шапкой волос. Упрямо поджатые губы, длинный нос уточкой, внимательный, умный взгляд. Я вспомнил, что он мне нравился, хороший человек. Или не я вспомнил? А кто? Кто мне подсказывает какие-то чужие, лишние воспоминания? Да что, вообще, творится?!
Лежу на кровати с полированными деревянными спинками. Напротив у стены шкафы. Древние, сейчас таких не делают. Повернул голову — стеклянный столик уставлен лекарствами. Над ним зеркало. В углу телевизор, тоже древний. «Берёзка», если не ошибаюсь. Огромный ламповый ящик с выпуклым экраном. Такие, насколько помню, весили под сто килограмм.
— Алевтина, — ответила девушка на мой вопрос.
— Очень приятно, — искренне улыбнулся я. Алевтина действительно показалась мне самым приятным моментом во всей этой безумной истории.
Про таких говорят «кровь с молоком». Белое лицо, румяные щеки, брови чёрные. Глаза голубые, длинные прямые ресницы. И фигурка ничего — полновата, но талия на месте. Про грудь молчу. Уже оценил.
Организм отреагировал на мои мысли моментально. Я изрядно удивился, почувствовав мгновенную эрекцию. Резко сел, не хватало ещё позориться, лежа с поднятым на члене покрывалом.
— Владимир Тимофеевич, вы правда не помните? — ворковала меж тем медсестра.
Так, стоп! Почему снова Тимофеевич? Я же Владимир Николаевич. По крайней мере, с утра был им. Гуляев Владимир Николаевич, шестидесятого года рождения. И память точно не отшибло. Я помнил, как отвез жену в аэропорт, как ехал к любовнице. Аварию тоже помнил. Как по дурости закинул в салон дохлую птицу, а она вдруг ожила…
Память я точно не потерял. Скорее уж нашел еще одну, дополнительную. Разобраться бы еще, чью. Вспомнил отражение в зеркале, потом фотографию на удостоверении. Владимир Медведев? Вот кто точно Тимофеевич!
— Это ж надо было так перевернуться, — причитала девушка. — Хорошо хоть живы остались. Ну ничего, сейчас принесу обед. Немного подкрепитесь и сил прибавится. Как себя чувствуете? Не тошнит? Голова не кружится?
— Нормально. И поел бы с удовольствием, — ответил я, и вправду почувствовав голод.
— Я быстро. А вы пока телевизор посмотрите. Я включу.
Она метнулась к ящику, воткнула вилку в розетку. Нагнулась, нажала кнопку стабилизатора, на который я не обратил вначале внимания. Алевтина дождалась, пока загудит стабилизатор и только потом нажала кнопку под экраном.
Экран посветлел, потемнел, мигнул и… из глубины выплыло изображение.
— А сейчас, товарищи, мы поговорим о здоровом питании… — на экране появилась худенькая женщина и я с удивлением вспомнил её имя: Элеонора Белянчикова, ведущая программы «Здоровье». Или Юлия? Да, вроде Юлия. Я их почему-то всегда путал - Юлию Белянчикову из "Здоровья" и Элеонору Беляеву, которая вела "Музыкальный киоск".
— Алечка, какое сегодня число?
— Десятое августа, — ответила девушка. — Вы недолго были без сознания, вас привезли всего два часа назад.
— А год какой?
— Ой! — девушка всплеснула руками, прижала ладошки к круглым щекам. — Вы и этого не помните? Семьдесят шестой год. Тысяча девятьсот семьдесят шестой… Простите, одну минуточку… Я сейчас вернусь, поесть вам принесу.
Она выскочила за дверь.
Осторожно спустил с кровати ноги, сунул ступни в кожаные шлёпанцы. Встал, прислушиваясь к своему состоянию. Голова все еще слегка кружилась, но уже меньше. Слабости в ногах нет, в целом чувствую себя нормально.
Дошел до столика, придерживаясь за стену. Посмотрел в зеркало и уже не удивился, увидев в нём тридцатипятилетнего мужчину. Жесткое волевое лицо, большие залысины. Одет сейчас в полосатую фланелевую пижаму.
Итак, что мы имеем? Варианты один лучше другого. Я сошёл с ума? Нет. Сойди я с ума, мысль о сумасшествии даже бы не возникла. Напротив, когда крыша съезжает, всё кажется логичным и правильным. Может, меня чем-то накачали? Тоже нет. Галлюциногены так не работают. Первое, что отрубается после приема наркоты, это способность критически мыслить. Сейчас я был бы в эйфории. Либо, наоборот, впал в тяжелейший депрессняк. Я попал в прошлое? Блин, так не бывает! А, может, я в коме? Как Деревянко в сериале. Как он назывался? Другая сторона луны? Или нет — обратная сторона? Там герой тоже попал в аварию и пока он лежал в коме, его сознание плавало в прошлом. Может, и я сейчас так же лежу в коме, а сознание плывёт в потоках времени?
Бред. Но слишком реальный бред! И, как это не странно, самая оптимальная версия происходящего. Самая реальная.
Однако, где бы я ни был, надо выбираться.
— Соберись и подумай, как вернуться назад, — приказал себе вслух.
И тут же меня прошила мысль: а куда назад-то?!
Куда мне возвращаться? В забитую пробками Москву? К телевизору с идиотскими сериалами и пошлыми ток-шоу? Что там ждёт меня? Или кто?
В том-то и дело, что никто.
Я снова опустился на кровать. Спрятал лицо в ладонях. В голове по-прежнему бурлила какая-то каша. Мои воспоминания сплетались с воспоминаниями Медведева. Хаотично, бессистемно, будто в мозгах тасовали колоду карт.
Дверь распахнулась. Тело само среагировало, рефлекторно, без участия приказов мозга: я вскочил и вытянулся в струнку.
В комнату вошёл Леонид Ильич Брежнев.

Поделится в соц.сетях