Глава 1
В жизни иногда случаются вещи исключительно удивительные, и свое попадание в тело Светы Федоровой я с полным основанием считала одной из таких вещей. Но удивительных вещей в моей жизни было уже немало, и самое удивительной «открытие» я сделала в начале двухтысячных, когда дед после похорон своего лучшего друга рассказал мне о том, чего ему сделать не удалось – и вот этот рассказ удивил меня куда как больше, чем вульгарный перенос во времени. Не тем, что дед-то у меня был таким крутым, а тем, что мои представления об Иосифе Виссарионовиче Сталине были, мягко говоря, неполными: товарищ Сталин на самом деле был мудрее, чем можно было себе представить по рассказам даже самых преданных ему сторонников.
В самом конце сороковых Павел Анатольевич по его просьбе собрал небольшую группу специалистов специфического профиля, и даже не одну группу, а сразу пять: группы собрались небольшими и раньше они даже друг с другом большей частью знакомы не были. Например, в группе деда было три человека, и никого из членов других таких групп он раньше вроде и не встречал никогда. А руководителем всех групп товарищ Сталин назначил какого-то своего старого соратника – на которого вообще никто бы подумать не мог просто потому, что был этот товарищ Никаноров инвалидом, ногу и один глаз он еще в Гражданскую потерял. Но вот соображать он после этого не перестал и потихоньку трудился, разрабатывая всякие тайные операции для людей товарища Судоплатова. В основном заграничные операции, но и сугубо внутренние он тоже разрабатывал так подробно и качественно, что об их проведении почти никто и не догадывался.
И вот этот товарищ Никаноров членам собранных групп рассказал, чем они будут заниматься и как. А со Сталиным лично вроде никто из членов групп вообще не контактировал, только один раз и встретились с ним, когда Павел Анатольевич их руководству представлял. А после этого все члены групп продолжили свою обычную работу, правда, иногда отвлекаясь на разрабатываемые лично для каждого члена группы «операции прикрытия». И тогда дед стал (периодически становился) Архиповым, а позже – как я уже «в этой жизни» узнала, и Соболевым. И все в группах заполучили по несколько личин, а дедова группа (и еще одна) выросли в размерах: у Николая Рябикова появилась жена, которая тоже работала у Павла Анатольевича и ее было решено тоже в группу включить. О последнем даже товарищ Судоплатов не знал, по указанию Никанорова каждая группа получила определенную (и очень широкую) самостоятельность и там сами могли решать в том числе и кого из новичков включать в коллектив. Потому что задача перед всеми группами ставилась одна: когда поступит команда, всеми силами приступить к сохранению сталинского социалистического государства – и планы на операции по сохранению были заранее составлены.
Товарищем Никаноровым составлены, хотя он и говорил, что Иосиф Виссарионович о них знает и одобряет. Точнее, вроде товарищ Сталин знал о пяти планах – впрочем, четырнадцатый отличался от двадцатого лишь одним: к описанию плана было добавлено всего два слова: «любыми способами». За три года Никаноровым была разработана не очень сложная, но очень надежная система быстрой связи между членами каждой группы и между разными группами, организованы тайные склады со всем необходимым для выполнения работ (в том числе и «любыми средствами»), и пару раз в год группы выезжали «на тренировки». К сожалению, тренироваться много где было возможно и даже необходимо, но к основной работе никто даже и не думал приступать: все планы составлялись на случай, если уже после смерти товарища Сталина «что-то пойдет не так», и к тому же определять, что что-то действительно пойдет в неверном направлении, должны были какие-то другие люди. Кто именно – группы об этом не информировались, а уточнить «в последний момент» уже не вышло: товарищ Никаноров умер поздней осенью пятьдесят второго. И дед (как, вероятно, и все остальные участники команды) знали лишь одно, о чем их руководитель предупредил незадолго до собственной смерти:
– Приказ на реализацию какого-то из планов вы можете получить от совершенно неожиданного человека, так что удивляться и тратить время вам запрещается, и при получении приказа исполнение его должно начаться незамедлительно.
Лично я думала, что Сталин (или этот Никаноров) считали, что приказ должен будет отдать товарищ Берия – но я была уверена, что Берия об этих группах и не знал ничего, ведь имей он в руках настолько мощное оружие, он бы не преминул им воспользоваться для захвата власти. Самое забавное во всем этом было то, что у Судоплатова была своя группа, но ей приказ должен был поступить уже от Булганина или от Пономаренко – но, похоже, оба тоже не знали, что Сталин разработал меры против госпереворота и, естественно, ничего Павлу Анатольевичу не приказали. И тут появилась я…
Появилась, зная лишь о том, что «план четырнадцать» дед считал самым эффективным и в текущей ситуации «единственно приемлемым», и ничего большего о содержании плана не знавшая. Но приказ ушел – и группы приступили к выполнению приказа. Этой осенью, после обстоятельного разговора с дедом по поводу того, как нужно будет организовывать управление специальными районами и какие средства для этого использовать, он – под моим давлением и после того, как я ему сказала, что «мне так действовать дед посоветовал» – поделился и информацией о том, что они силами четырнадцати человек смогли в стране натворить. Четырнадцати, так как еще в одной группе товарищ жену в нее кооптировал.
Конкретно группа деда работала в Петрозаводске, и понесла потери: товарищ Куусинен решил, что он бессмертный и когда ему Коля Рябиков сообщил об аресте, он Николая застрелил. А Валентина Рябикова Отто Вильгельмовича тут же отправила вслед за мужем… Всего группа деда зачистила «любыми средствами» пятерых «товарищей». Потратив на это всего три дня, а вся команда, по непроверенным сведениям (деда же никто во все детали не посвящал) сократили население страны душ на тридцать, из которых больше всего пришлось на Прибалтику и на Украину. А еще примерно двум десяткам «душ» просто словами объяснили, кто теперь в доме хозяин – и тут же властью в стране стал триумвират из Булганина, Патоличева и Пономаренко. Оказывается, товарищ Сталин хорошо представлял, кто на что способен и свои обязанности распределил среди этих троих неплохо. По крайней мере до шестьдесят четвертого страна под из руководством быстро развивала и промышленность, и оборону, и науку. И быстро улучшала жизнь собственных граждан.
Еще я узнала, что небезызвестного Никиту Сергеевича перевоспитала другая, не дедова, группа – и товарищ Хрущев добровольно и с песнями отправился руководить отдаленным районом в Сибири. Но он-то думал, что там он сможет что угодно творить, а оказалось, что за всеми, кто попал еще в списки, составленными при Сталине (или им самим лично) полагался еще и очень придирчивый пригляд – так что Кукурузник покинул юдоль земную в начале зимы пятьдесят четвертого. Но это – уже по прямому приказу товарища Пономаренко: все же Пантелеймон Кондратьевич был по-настоящему верным сталинцем и «покушения на устои» не потерпел. А сами члены групп по собственному решению (утвержденному Павлом Анатольевичем) «не потерпели нарушения социалистической законности» и все участники убийства Берии отправились вслед за ним в течение пятьдесят четвертого. И все, кто это убийство покрывал – тоже, но тут уже команда товарища Судоплатова отработала.
Так что уже к осени пятьдесят четвертого страна стала уже совершенно другой – а Павел Анатольевич узнал, что «приказ отдала какая-то семнадцатилетняя дура», но вот на кого эта «дура» работала, ему не удалось установить и за четыре последующих года. И он – а вслед за ним и дед (хотя, возможно, последовательность была и противоположной), решили, что мне было доверено «самой выбирать долженствующий случаю план». Выбирать самой, но с чьей-то все же помощью, причем от человека явно не простого: ведь откуда-то я буквально «на следующий день» знала, что Берию убили. Однако – что доказывало величайшую степень преданности всех их «делу Сталина» и Иосифу Виссарионовичу лично – никто даже задумываться не стал, почему столь ответственное дело было поручено непонятной девице: товарищ Сталин лучше знал, кому доверять. А после феерической защиты моего диплома все с темой знакомые пришли к «единственно верному выводу» о том, что товарищ Сталин в своем выборе не ошибся…
А все дальнейшее стало абсолютно понятно: раз девочка доказала, что товарищ Сталин в ней не ошибся, то пусть они и дальше правоту Сталина на практике демонстрирует. И, так как я об этом уже узнала, меня предложение товарища Патоличева не особенно удивило, а уж к предложению товарища Пономаренко я была готова и морально, и в чем-то даже «материально»: проведенные в условиях «сталинского социализма» небольшие преобразования в «специальных районах» обеспечили мне требуемую материальную базу. Не в том смысле, что началось массовое производство очень нужных мне станков и приборов (хотя и оно началось), а в том, что я теперь могла пальцем показать на уже достигнутое и сказать: я делала так и получила вот что. Поэтому – делай как делала я!
А еще я могла уже показать и на изменения в «девятке»: за два последующих месяца там немало изменений к лучшему произошло. В том числе и вследствие внедрения автоматизированных систем учета производства: так как я очень хорошо знала по своему прежнему опыту, в каких местах чаще всего возникают проколы с выполнением планов, я обратила на них особое внимание – и очень быстро обнаружила, куда денежки утекают совершенно бездарно. Особой популярности в определенных кругах мне это, безусловно, не прибавило, но работа в министерствах точно пошла веселее – а сэкономленные таким образом очень немаленькие средства предприятия с энтузиазмом бросились тратить на «соцкультбыт».
И на «местную энергетику», ведь наличие большого количества «дармовой энергии» «соц» заметно улучшает, да и «культ» прилично при этом поднимается. Закопавшись в бумажки, я с приличным удивлением выяснила, что, допустим, резкое увеличения производства холодильников и стиральных машин специально не планировалось – потому что, кроме всего прочего, в городах (в большинстве городов) просто электричества бы не хватило на поголовную «холодильникизацию». На дворе уже шестьдесят четвертый год – а норма отпуска электричества населению устанавливалась в размере трехсот ватт на семью в вечернее время и менее ста двадцати в дневное. С пуском ГЭС на Волге и нескольких крупных ТЭЦ вокруг Москвы ситуация немного улучшилась – но лишь немного, Окская ГЭС все еще оставалась единственным источником электричества в трех районах Рязанщины. Один мегаватт на три района! Понятно, почему колхозы строили свои электростанции на пятьдесят киловатт: на колхозную ГЭС лимиты не распространялись и хоть сколько-то на освещение в деревне получить можно с такого гиганта сельской энергетики…
К моему большому удивлению, у меня отношения со Средмашем уже начиная с середины февраля наладились настолько, что их можно было даже назвать «дружескими». Не «дружественными», а именно дружескими, и не только с новым министром. Оказывается, Первухина на предприятиях Средмаша уважали куда как больше, чем Славского, да и разбирался он в проблематике министерства получше прежнего начальника – а потому он очень хорошо понимал, чего делать просто не нужно. Насчет токамаков ему вполне хватило примерно получасовой беседы со мной – и вопрос о безумном финансировании этой программы был закрыт окончательно. Зато он серьезно поддержал мою идею по строительству новых атомных электростанций, а в этой струе он согласился с моим предложение существенно расширить сразу пять управлений собственного министерства. То есть с управлением капитального строительства и планово-экономическим (да и с жилищным отделом, который в министерстве был сам по себе) ни у кого даже вопросов не возникло, а вот по управлению энергетического оборудования и управлению рабочего снабжения у «сторонних организаций» вопросов возникло много. Но на эти вопросы никто даже отвечать не собирался: со времени создания еще Спецкомитета структура подчинения Средмаша была исключительно простой: все министерство подчинялось непосредственно министру, который по своей деятельности отвечал исключительно перед Предсовмина лично. То есть передо мной Михаил Георгиевич не то что отчитываться не был обязан, он даже информировать меня о своей работе должен не был – но «исторически сложилась» немного иная практика. Николай Александрович, сам мало в атомной промышленности понимающий, делегировал свои полномочия в этой части на Николая Семеновича – и все как-то привыкли, что отчитываться нужно перед «Первым зампредом», а вовсе не перед товарищем Патоличевым. И когда у нас с Николаем Семеновичем кресла под седалищами руководство страны поменяло, «ответственность» застряла в должностях, а не последовала за персоналией. Николай Семенович по этому поводу лишь с облегчением вздохнул (все же образования ему для руководства такой отраслью не хватало и он это прекрасно понимал), а я – я вздохнула, и тоже с облегчением, по иному поводу: у меня в «девятке» появился единомышленник, причем единомышленник «богатенький»…
С Михаилом Георгиевичем я быстро договорилась о создании в рамках Средмаша нового управления, уже по атомной энергетике, и еще одного, занимающегося производством оборудования энергетического:
– Такое управление, Михаил Георгиевич, вам абсолютно необходимо. Потому что то, чем занимается Минэнергомаш, вам просто не подходит: там стараются делать турбины под сверхкрический пар высокого давления, а у вас с атомного ректора что идет? Полсотни атмосфер и меньше двухсот пятидесяти градусов – и все, что у них сейчас из готовых проектов имеется, для атомных станций просто не подходит. В Воронеже-то воткнули турбину, которая в принципе способна и четыреста мегаватт выдать, но на таком паре она едва вполсилы крутиться может – а это напрасно выкинутые деньги. То есть не то, чтобы совсем уж напрасно, но я тут поговорила с грамотными энергетиками из своего Комитета, и они считают, что под атомный пар турбину на двести мегаватт можно было бы сделать раза в полтора дешевле.
– А эти ваши грамотные энергетики, они сами-то такую турбину разработать могут или просто языком впустую мелят, воздух сотрясают?
– А я как раз об этом и говорю: мне, то есть комитету, этих энергетиков просто занять нечем, мы же у себя занимаемся разработкой очень передовых электростанций, дровяных и соломенных – а вот вам такие специалисты весьма бы пригодились. Но сразу хочу предупредить: у меня специалисты привередливые, им и жилье сразу подавай приличное, и прочие блага жизни… по-хорошему, лучше где-нибудь от Москвы подальше.
– А почему подальше? Они вам чем-то насолили?
– Нет, но они, хотя и сами прекрасно головой работать умеют, каждую мелочь приходят ко мне согласовывать. А это, знаете ли, утомляет, особенно учитывая, что я сама в этой энергетике понимаю лишь то, что в квартиру нужно подавать минимум двадцать киловатт мощности. В небольшую квартиру, у меня дома провода на пятьдесят киловатт рассчитаны.
– А зачем вам столько?
– У меня семья большая, и квартира немаленькая. В доме три холодильника, электрочайники, микроволновые печки, точно не знаю сколько, три компьютера… вычислительных машины, в смысле. Кондиционеры в комнатах стоят… тоже три… на первом этаже, стиральные машины – в общем, потребителей электричества много. И скоро будет еще больше: у мужа семь сестер, племянниц вроде человек пятнадцать, и почти все хотят в Москве учиться.
– Хм, и как же вы там размещаться-то думаете?
– Я же сказала: квартира у меня большая. Но я не об этом, а о том, что по-хорошему, на семью из пяти человек нам нужно иметь пиковую мощность киловатт на двенадцать и базовую минимум в два киловатта. А на угле и дровах столько не вытянуть, потому потребуется атомных станций много – и на каждой если сэкономить хотя бы по десятку миллионов, но уже мало не покажется.
– Вероятно, вы правы. Я тогда подготовлю… постараюсь буквально за несколько дней подготовить приказ о создании Управления, вы его мне завизируете и ваших специалистов передадите. То есть мы с ними о переводе договоримся, а с вашей стороны, как я понял, возражений не будет.
– Только у меня в Комитете специалистов маловато будет. Но весна уже на носу, скоро студент свежий из гнезд повалится, наберете еще людей. Но наберете именно новых: я все же грабить тот же Энергомаш просто не дам!
– С вами удивительно приятно иметь дело, – улыбнулся Михаил Георгиевич, – вы вроде и угрожаете, но получается, что исключительно по делу замечания делаете до того, как проблема возникнуть может. Тогда последний на сегодня вопрос: вы имеете в виду постройку еще одной станции на базе ВВЭР-365? В смысле, нам уже заказывать новый корпус реактора в Ленинграде?
Я вспомнила кое-что, прочитанное (или увиденное на ютубе) «в прошлой жизни»:
– Корпуса заказывайте, причем можете сразу несколько заказывать. Есть обоснованное мнение, что если несколько повысить энергонапряженность, то в том же корпусе получится снимать с ректора энергии достаточно, чтобы к нему турбоагрегат на пятьсот мегаватт присобачить. Но при этом выскажу свое личное мнение: если какой-то козел предложит при этом вместо восьми петель водоснабжения поставить только шесть, то вы его свяжите и привезите ко мне: я ему в морду плюну. Хобби у меня, знаете ли, с детства: козлам в морду плевать.
– Извините, что у вас?
– Хобби. Это британцы так называют дурацкие увлечения: марки там собирать или крышки от пивных бутылок. Но мы опять отвлеклись: управление, как я понимаю, будет в самом министерстве работать, и проектный институт и заводы по выпуску готовой продукции…
– Мы обдумаем эти вопросы и в ближайшее время вам результаты наших раздумий предоставим. Но вы точно уверены, что строить все нужно в глубинке?
– Абсолютно. Простой пример: новый, по сути в нуля выстроенный Ряжск на двадцать пять тысяч жителей обошелся Комитету меньше, чем один московский квартал на девять тысяч жителей. Инфраструктура в глубинке получается настолько дешевле…
Василий Степанович Соболев сидел с Александром Петровичем Буровым и обсуждал «новые постановления Совмина» – то есть новые поручения Светланы Владимировны. Вместе с ними сидела и Валентина, жена Игната и вдова Коли: она по образованию все же врачом была и могла многое непонятное пояснить. Так что пока мужчины внимательно слушали, что говорит эта много повидавшая и перенесшая женщина:
– За такие деньги можно выстроить не то что больницу, тут на целый город хватит. Но эта Федорова ведь не просто вам деньги выделила, она наверняка считала, что вы и сами сообразите, как их потратить.
– Вот мы и соображаем, – невесело усмехнулся Василий Степанович. – Но пока досоображались до одного: такие деньжищи мы и в Приозерном потратить с толком не сможем, и даже если еще такую больницу в Благовещенске выстроить, все равно максимум процентов двадцать на все уйдет.
– Это-то верно, но у тебя уже сколько в одном Приозерном женщин в очередь записалось?
– Да почитай все. То есть все, кого я по федоровской программе привлечения одиноких женщин в город завез.
– Вот именно! Потому что, если бабы по всей стране об этом узнают, то у тебя в Приозерном очередь аж до Свердловска выстроится! Поэтому я предлагаю сделать проще: у себя ты выстроишь только учебный центр, в котором гинекологов обучать будешь: это же времени недолго займет? Я про обучение говорю.
– Мои врачи говорят, что месяца три, может и меньше.
– Вот-вот. Значит, строй обучающий центр, гостиницу при нем, человек на пятьсот наверное. И на оставшиеся деньги строй… как там у Федоровй написано, центры материнства и женского здоровья? Вот их и строй, в Благовещенске строй, в Уфе, в Свердловске, в Перми. Везде строй, докуда дотянешься и на сколько этих денег хватит. И я думаю, что если с местным руководством правильно поговорить, то и на местах власти в стройках таких поучаствуют.
– Как же! А то они не знают, куда деньги девать и тут мы выскакиваем: вот сюда все их тратьте!
– Все на Эстеллу обижаешься… А другие мужики понимают, что сейчас половина баб полжизни бы отдали, чтобы ребенком обзавестись – и, раз уж у этих, в Симферополе, получилось сделать так, что баба и в сорок пять родит ребенка здорового, очень многого не пожалеют, чтобы женщинам этим героическим помочь. Раньше бы побоялись, а теперь, когда Светлана Владимировна эту программу от всяких… ну, от всяких прикрывает и защищает, не побоятся. А некоторые даже специально помогут только чтобы Федоровой понравиться: от нее нынче сильно зависит, насколько области и республики будут всяким обеспечиваться. Я слышала – не от вас, а когда на повышение в Казань ездила – что в районах, где Федорова свои предприятия ставит, отбоя нет от желающих туда переехать: у нее все же и работа высокооплачиваемая, и жилье прекрасное, и прочее все. Да вы и сами знаете, ведь перебираете, кого на работу брать – и это пока она только своим Комитетом управляла. А сейчас-то она кто? Так что садитесь и прикидывайте, где эти центры материнства в первую очередь обустраивать будете.
– А с местным руководством кто…
– Могу и я, но только если мне командировки Федорова выпишет: Саша-то не может жене их выписывать, райздрав ему вообще не подчиняется. Так что, Васенька, одевайся и езжай в Москву: почему-то из всех нас она только тебя серьезно слушает. Вот интересно: ее даже Павел Анатольевич теребить опасается, а тебя она слушается, как будто твоими устами сам Иосиф Виссарионович говорит.
– Скажешь тоже!
– Верно-верно, – с усмешкой подтвердил Александр Петрович. А затем, повернувшись у жене, все же ее поправил: – Она говорила как-то, что Вася не просто книги Сталина прочитал, а понял, как товарищ Сталин строить счастливую жизнь планировал. И понимание это и воплощает, а раз уж Иосиф Виссарионович ей такое дело доверил, то выходит, и у нее с Васей мысли в одну сторону работают. Так чего бы ей его и не послушать, ведь он просто говорит то, чего она сама проговорить не успела…
– Может быть и так. А может и иначе – но вот Васе с ней договорится куда как проще будет. А по-сталински мы все жить и работать стараемся. Да и не мы одни, а если у Васи все получится, то в СССР скоро еще миллионов на пять больше верных сталинцев появится! И у нас, – Валентина с лукавинкой поглядела на мужа, – я надеюсь, тоже…

Поделится в соц.сетях