Император Пограничья 3 (ознакомительный фрагмент)
Мгновение я стоял, воспринимая происходящее с философским спокойствием. Полина Белозёрова – дочь моей заклятой ненавистницы, которая уже дважды пыталась меня убить, здесь, в Угрюмихе? Что ж, бывает.
Я мягко отстранил девушку, удерживая за плечи на небольшом расстоянии.
— Полина… какой сюрприз, — произнёс я дружелюбным голосом. — Как ты нашла меня?
— Через Эфирнет, конечно! — воскликнула она. — Многие судачат, что ты теперь здесь обитаешь. Вчера, когда матушка уехала на благотворительный вечер, я якобы слегла с мигренью. Собрала всё самое необходимое, — она кивнула на свой дорожный саквояж, — подсыпала снотворного в чай горничной, выбралась через садовую калитку и поймала первого попавшегося кучера! Бедняга чуть в обморок не упал, когда я предложила ему десять рублей за спешную поездку к Южным воротам, где формировался торговый конвой на Посад!
Она понизила голос до трагического шёпота:
— Мне пришлось всю ночь трястись в грузовике с какими-то купцами! Они сначала косо смотрели, но потом я рассказала им нашу историю любви. Тогда они прослезились и даже угостили горячим чаем из термоса. А сегодня утром за отдельную плату меня доставили прямо к тебе! Здорово, правда?!
— Невероятно, — искренне ответил я.
— Я так измучилась, Прошенька, но ни секунды не сомневалась, что поступаю правильно! — потупив взгляд, закончила нежданная гостья.
То есть проследить весь твой путь будет делом даже не недели, а пары дней…
Я заметил, как напряглась стоявшая позади Василиса. Её изумрудные глаза сузились, оценивающе изучая нежданную гостью.
Полина же только сейчас обратила внимание на девушку за моей спиной.
— А это кто? — резко спросила она, и в её голосе появились собственнические нотки.
— Василиса Ольховская, Подмастерье, — ответил я с лёгкой улыбкой. — Моя соратница.
— Помощница, значит? — протянула Полина, окидывая Василису оценивающим взглядом с головы до ног. — Так какого рода… помощь она тебе оказывает?
Лёгкое движение головы, и волнистые каштановые волосы Полины качнулись, словно занавес на сцене. Только эту непринуждённую драму она здесь разыгрывала в одиночку. Остальным забыли выдать нужный текст.
— Разнообразную, — спокойно парировала геомантка. — От боя с Бездушными до обучения местных детей.
— Бездушных? — Полина побледнела. — Здесь водятся эти твари?
Я заметил, что вокруг нас постепенно собиралась толпа любопытных деревенских, разглядывавших столичную гостью с нескрываемым интересом. И на последним словах все они почти разом приложили ладонь к лицу.
— Давайте продолжим разговор в более подходящем месте, — предложил я, но Полина вдруг отступила на шаг.
— Нет, — её глаза лихорадочно блестели. — Сначала скажи мне правду. Вы с ней… вместе? Пока я страдала под гнётом матери, ты нашёл мне замену?!
Я вздохнул, понимая, к чему ведёт эта эмоциональная вспышка.
— Полина, ты устала с дороги, – сделал я ещё одну попытку. — Давай пройдем в дом и там всё обсудим.
— Я вижу, как она на тебя смотрит, — голос Полины дрогнул. — Я не слепая, Прохор! Я проделала весь этот путь напрасно!
«Это точно из какого-то любовного романа», — пронеслась в моей голове отвлечённая мысль.
Прежде чем кто-либо успел её остановить, девушка развернулась и бросилась к лесу, окаймлявшему деревню с восточной стороны. Край её дорогого платья зацепился за колючий кустарник, но она даже не обернулась на треск ткани.
— И часто у вас такое случается? — с невозмутимым лицом спросила Василиса.
— Первый раз, — честно ответил я, наблюдая за убегающей фигуркой с философским спокойствием человека, привыкшего к капризам знати. — Борис, — обратился я к нему, — отправь пару человек проследить за барышней. Лес, тем более ночной, опасен для непривычных.
Командир дружины кивнул и дал сигнал двум охотникам, которые без лишних слов двинулись следом за Белозёровой, сохраняя дистанцию.
«Скальд», — мысленно позвал я ворона, кружившего над деревней.
«Уже вижу твою пташку, — отозвался фамильяр. — Бежит как помешанная. Лес близко, но охотники успеют нагнать».
«Не нужно её догонять, — поправил я. — Просто проследи, чтобы не наткнулась на опасность. Пусть остынет немного».
«Как скажешь, дамский сердцеед, — хмыкнул Скальд, — но это двойная порция орехов».
— Что будешь делать с этой сумасбродкой? — отпустила шпильку Василиса, подходя ближе. — Вы ведь были… близки? — спросила она, глядя мне прямо в глаза.
— На такие вопросы мужчины, а тем более аристократы, не отвечают, — твёрдо отозвался я.
Собеседница кивнула, словно подтверждая свои подозрения.
— Она привлекательна, — признала Ольховская с удивившей меня объективностью. — И явно рисковала, сбежав от матери. Это… смело, — в её голосе прозвучало невольное уважение.
Скорее наивно и импульсивно. Барышня начиталась любовных романов, и ей захотелось приключений, как на страницах.
Не прошло и четверти часа, как в мыслях раздался насмешливый голос Скальда:
«Отбой тревоги, влюблённый воевода. Твоя сбежавшая голубка нашла кое-что интереснее демонстративных страданий».
Следом раздался окрик одного из дозорных:
— Воевода! Там барышня возвращается! И не одна!
Со стороны опушки, где располагались вырубленные из соображений безопасности деревья, показалась Полина. Она уже не бежала, а спокойно шла, ведя за руку мальчика лет шести-семи. Её лицо казалось удивительно спокойным, будто недавней вспышки не было вовсе.
— Глядите, Мишутку-то Кузнецовых нашли! — воскликнул кто-то из селян. — А мы его не видели с обеда!
Стоило им приблизиться к деревне, как к Белозёровой радостно подбежали несколько детей примерно того же возраста, что и мальчик, которого она держала за руку.
— Этот юный отважный исследователь собирал хворост для семьи и заблудился, — с улыбкой сообщила она, подойдя ближе. — Я нашла его плачущим у большого дуба.
Подбежавшие дети окружили её, рассматривая с нескрываемым любопытством.
— Вы волшебница? — спросил один из мальчишек, показывая на её изящное платье.
— Я — Полина, — ответила она, присев на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с детьми. — А вы, смелые разбойники, кто такие?
— Мы ученики Василисы Дмитриевны, — гордо ответил самый бойкий, светловолосый мальчуган. — Она нас грамоте учит и о мире рассказывает.
Я заметил, как изменилось выражение лица Полины. Она с интересом посмотрела на детей, затем на Василису, которая наблюдала за сценой с нескрываемым удивлением.
— Здесь есть школа? — спросила Полина с явным удивлением, поймав мой взгляд.
— Есть, — кивнул я. — Василиса оказалась превосходной учительницей. У неё талант.
В глазах Полины мелькнуло что-то, напоминающее вызов. Она выпрямилась, задумчиво поправляя прядь волос.
— Как интересно, — произнесла она таким тоном, что я сразу понял, в её голове уже зреет план. — Прохор… я, кажется, погорячилась, — произнесла Белозёрова тихо. — Мне не следовало устраивать сцену. Просто… я так мечтала о нашей встрече, а тут…
Она не закончила фразу, но смягчилась заметно. Мы пошли обратно в деревню в сопровождении детей, которые засыпали новую гостью вопросами о столице, её платье и украшениях.
К ужину суета улеглась. Полина была размещена в гостевой комнате моего дома, её багаж перенесён, и она, переодевшись в более простое платье, присоединилась к нам за ужином. Василиса также была приглашена, и, к моему удивлению, согласилась, хотя я подозревал, что геомантка может отказаться.
Вечерняя трапеза в доме воеводы постепенно превратилась в оживлённое и весьма знаменательное собрание. За большим дубовым столом собрались все, кто теперь составлял костяк управления Угрюмихой: мой отец Игнатий, степенно нарезавший жаркое; Василиса, сидевшая с безупречно прямой спиной; Полина, украдкой бросавшая взгляды то на меня, то на другую девушку; эмоциональный доктор Джованни, жестикулировавший даже с вилкой в руке; молчаливый Борис и деловитый Захар, который, несмотря на статус слуги, теперь занимал важную административную позицию.
— Прохор рассказывал, что вы преподаёте в местной школе, — начала Полина, стараясь звучать непринуждённо. — Что именно вы изучаете с детьми?
— Основы счёта, чтения, письма, — ответила Василиса. — Немного естественных наук, географию, насколько это возможно в таких условиях.
— А литература? История? Этикет? Стихи, в конце концов? — Полина подалась вперёд. — Это ведь не менее важно. У детей же нужно развивать чувство прекрасного!
— В наших обстоятельствах приоритет отдаётся практическим знаниям, — сдержанно ответила Ольховская.
— Но ведь дети должны не только выживать, но и жить полной жизнью, — возразила наша гостья. — Я получила прекрасное образование у лучших столичных преподавателей. Могла бы дополнить вашу программу.
— Тебе так нравятся дети? — спросил я, отправив в рот кусок мяса.
— Обожаю, — в её голосе прозвучала искренность. — Всегда мечтала преподавать, но матушка считала это неподобающим занятием для дворянки.
Василиса взглянула на меня, словно ища поддержки или возражения. Я же наблюдал за двумя девушками с лёгкой улыбкой, отмечая неявное соперничество в их тоне.
— Мне кажется, это прекрасная идея, — произнёс я, отпивая глоток кваса. — Дети получат более разностороннее образование. А Полина найдёт себе занятие по душе, пока мы решаем, что делать с её… ситуацией.
— Ситуацией? — переспросила Белозёрова изумлённо. —Что ты называешь ситуацией?!
— Твой побег от матери, — пояснил я. — Графиня не из тех, кто легко смирится с потерей дочери. Рано или поздно нам придётся с этим разбираться.
На миг лицо барышни омрачилось, но она быстро восстановила самообладание.
— Об этом я подумаю завтра, — беспечно отмахнулась она, явно цитируя кого-то. — А сейчас давайте составим план занятий. У вас есть книги для чтения? Я могла бы начать с истории Содружества…
Наблюдая за тем, как две такие непохожие девушки погружаются в обсуждение образовательной программы – Василиса настаивая на практичности, Полина отстаивая важность культурного развития – я подумал, что, возможно, это неожиданное прибытие дочери моего врага обернётся благом для Угрюмихи.
Нельзя было не отметить, что Полина, при всей своей импульсивности и наивности, обладала искренним желанием быть полезной и явной любовью к детям.
Удивительно, что в прежней памяти Прохора об этом не было ничего, так словно в девушке его интересовала только яркая и привлекательная внешность. Впрочем, этому я уже не удивлялся. Мой предшественник в этом теле был весьма поверхностным субъектом.
Когда разговоры за столом увлекли внимание остальных, я наклонился к уху Белозёровой и произнёс:
— Я пока позволю тебе учить детей, но помни: это не игра. Эти дети – будущее деревни, и ты будешь нести перед ними ответственность.
— Я не подведу тебя, — с неожиданной серьёзностью так же тихо ответила она. — Может, впервые в жизни я чувствую, что могу сделать что-то действительно стоящее, а не просто быть чьей-то дочерью или невестой.
В её взгляде я увидел решимость, которая заставила меня задуматься: возможно, в этой капризной девушке скрывается гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Время покажет.
— Dio mio! Этот соус восхитителен! — доктор внезапно закатил глаза, отправляя в рот очередной кусок. — У меня дома так готовит только мама! Ещё бы нотку, как это у вас?.. Томатного соуса!..
Захар зарделся, словно лично стоял у плиты. Хотя все знали, что кухней, да и вообще нашим бытом, теперь заведовали две женщины, которых он недавно пригласил в дом воеводы — румяная вдова и одна старая матрона, чьи руки творили настоящие чудеса с самыми простыми продуктами.
— Мне тоже нравится, — вежливо согласилась Полина, явно непривычная к простой, но сытной деревенской пище. — А вы… Борис, давно служите Прохору Игнатьевичу?
Пока командир Дружины скупо отвечал, я погрузился в размышления, механически отправляя в рот еду. Нынешнее положение деревни улучшалось, но всё ещё требовало решительных действий. Чтобы обезопасить Угрюмиху — и, что скрывать, получить доступ к разработке жилы Сумеречной стали без вмешательства княжеской власти — мне нужен титул маркграфа. Но для этого требовались две вещи: 1000 золотых рублей налога, потому что мне изначально выдали полгода, а не год, а также статус острога, который возможен только при определённой численности населения и гарнизона.
С деньгами проблема решаема, хоть и с риском. Нужно охотиться на более опасных Бездушных, чем прежде. С рангом Подмастерья это возможно, но всё равно смертельно опасно.
Сложнее с людьми. Чтобы достичь нужной численности, придётся объединить все соседние деревни. Но как убедить селян бросить свои дома, хозяйства, могилы предков и переселиться? Как преодолеть упрямую инерцию крестьянского мышления? И самое главное — старосты. В своих деревнях они единовластные хозяева, а здесь станут просто старшинами. Потеря власти — мощный мотив для сопротивления.
— Прохор? — голос отца выдернул меня из задумчивости. — Ты с нами?
— Прости, отец, — я положил вилку. — Задумался о делах.
— О каких именно? — Ольховская подалась вперёд. — Ты весь вечер молчишь, — надув губки, завершила она.
Подобных манипуляций за ней давно уже не водилось. Выходит, Василиса чему-то научит Полину, а та, в ответ, свою новую “подругу”…
Я окинул взглядом собравшихся. О месторождении Сумеречной стали знала только геомантка, остальным говорить рано. А вот о трофеях и налогах можно.
— Размышляю о том, как быстрее собрать необходимую сумму княжеских податей, — ответил я. — Граф Сабуров поставил условие — тысяча золотых рублей в казну за полгода.
— А сколько уже собрано? — поинтересовался Игнатий.
— В настоящий момент около трети, — я отпил вина, — но до последней поездки в Посад было больше. Пришлось потратиться. Темп заработка слишком медленный. Он меня не устраивает.
— Mamma mia! — всплеснул руками Джованни. — Почему бы не открыть лечебницу? В столице за свои услуги я брал по пять рублей с пациента!
— В деревне некому платить такие деньги, — возразил Захар.
— Можно организовать поставки редких трав в город, — предложила Василиса. — Некоторые Реликты высоко ценятся целителями.
— Мы и так собираем все Чернотравы, что встречаем, — заметил я.
— А что насчёт охоты на Бездушных? — вмешалась Полина. — Я слышала, за Эссенцию хорошо платят.
— Именно этим мы и занимаемся, — кивнул я, не желая ворчать на неё. В конце концов, она пыталась помочь, хоть и по-своему. — Однако для серьёзных денег нужны серьёзные Бездушные. А это уже совсем другой уровень риска.
В комнате повисло молчание. Борис неуверенно кашлянул, привлекая внимание.
— Воевода, — начал он, — есть одно место… Мы с товарищами никогда бы не решились туда соваться, а у тебя звезда счастливая. Всё получается…
Я сделал приглашающий жест рукой.
— Трофеев там должно быть на сотни и сотни рублей… — совсем тихо закончил он.
Повисла тишина, и все взгляды обратились к бородатому следопыту.
— Продолжай, — подбодрил я.
— В двух-трёх днях пути к югу, в Мещёрском лесу, — Борис говорил тихо, словно боялся, что стены могут услышать, — есть древнее капище. Мещёра — угорское племя, которое жило там испокон веков. Но одно из колен ушло от обычаев предков.
Борис подался вперёд:
— Старики рассказывали, что те мещёры не боролись с Бездушными, а поклонялись им. Приносили жертвы — сначала животных, потом людей. А после добровольно отдавали себя этим тварям.
Полина побледнела. Василиса нахмурилась. Игнатий и Джованни обменялись тревожными взглядами.
— Откуда ты, голубчик, знаешь, что это не просто легенда? — спросил Захар.
— Потому что лет двадцать назад туда ходил отряд Стрельцов, — ответил Борис. — Тридцать человек, вооружённых до зубов, а с ними маг из академии. Из всего отряда выжили только двое. Все покалеченные еле доползли до Дербышей, где вскоре скончались от ран. Мой отец, ушедший туда за невестой, присутствовал при их последнем рассказе. До сих пор не может забыть, что услышал.
— Что делает это место таким опасным? — спросил я.
— Сам лес — сплошное болото, — пояснил Борис. — Тропы узкие, почва зыбкая. Шаг в сторону — и засосёт по шею. В таких условиях преимущество огнестрельного оружия в мобильности теряется. Плюс деревья густые — дальше десяти шагов ничего не видно. А самое страшное — подземелья. Мещёры вырыли целый лабиринт под своим капищем. Могильники с кучей тупиков и отнорков. Там бойцы вынуждены разделяться, и Бездушные берут их поодиночке.
— Идеальные условия для засад, — задумчиво произнёс я.
В голове начали складываться тактические схемы — узкие тропы между топями, где придётся выстроиться в колонну по одному, делая отряд уязвимым с флангов. Я представил кривые, узловатые деревья, смыкающие ветви над головой, создающие вечный полумрак. И узкие каменные проходы под землёй, что вытянулись в моём воображении, превращаясь в ряды каменных колонн с высеченными на них рунами, тускло светящимися в темноте…
Внезапно пелена застелила мои глаза. Запахи еды и вина исчезли, сменившись затхлостью подземелья и металлическим привкусом крови. Я уже не сидел за столом — я снова оказался там, в тесных тоннелях, прорубаясь сквозь фанатиков, добровольно принявших смерть лишь затем, чтобы восстать снова.
…Мои руки пылают внутренним огнём — серебристое сияние пробивается сквозь кожу на запястьях, прослеживая узор вен. Силуэты врагов расплываются, словно тени в дрожащем пламени. Их лица — не лица, а восковые маски с провалами вместо глаз…
…Топор в моей руке поёт, когда я взмахиваю им, разряжая накопленную ярость. Я активирую древнее заклинание, и лезвие вспыхивает рунами проклятия. Чья-то голова отделяется от тела, но продолжает шевелить губами: "Возродимся в вечности"…
…Кровь стекает по стенам вверх, вопреки всем законам природы. Шёпот множества голосов сливается в единый гул, пульсирующий в унисон с моим сердцем. "Хродрик…" — зовут они, но я уже не Хродрик, я — воплощение гнева, я — карающий меч своей империи…
…Жрец с лицом, разделённым надвое: одна половина — живая, другая — гниющая плоть с тёмными кратерами глаз. Он улыбается мне, называя по имени, словно старого знакомого. Его посох — изогнутая кость с навершием из живого, моргающего глаза…
…Я чувствую, как магия течёт сквозь меня, словно река по руслу. Мои пальцы наполняются силой, кристаллизуясь в жёсткие когти из сверкающего металла. Один взмах — и каменная колонна рассыпается, погребая под обломками трёх культистов. Они смеются даже под глыбами камня…
…Бездушные скользят по потолку, их конечности ломаются и восстанавливаются, принимая невозможные формы. Один прыгает на меня — я выставляю ладонь, и существо застывает в воздухе, пойманное в невидимый силок моей магии. Я сжимаю кулак, и тварь взрывается изнутри, разбрызгивая чёрную жижу…
…Моя королевская гвардия — полсотни элитных воинов — теперь лишь безликие силуэты со светящимися глазами. Они сражаются как одержимые, но один за другим падают, пронзённые копьями из тьмы, материализующимися прямо из воздуха. Их кровь превращается в змей, уползающих в трещины пола…
…Я кричу слова Королевского Проклятия, древнейшего заклинания моего рода. Моя кожа трескается, выпуская наружу слепящий свет. Жрец воет, его тело скручивается узлом, но он продолжает улыбаться. "Ты один из нас," — хрипит он, — "ты просто ещё не знаешь…"
…Коридоры меняют форму, стены дышат, пол превращается в жидкость. Я больше не понимаю, где верх, где низ. Культисты бросаются на мои клинки с исступлёнными улыбками, в их глазах — не страх, а жажда смерти. "Возродимся в вечности!" — кричат они…
…Я стою один среди груды тел. Но тела шевелятся, ползут друг к другу, срастаются в единую массу плоти. Жрец хохочет, его смех доносится отовсюду и ниоткуда. "Королю нужен достойный генерал," — эхом накрывает зал, — "и он выбрал тебя…"
…В отражении на поверхности лужи крови я вижу своё лицо, но оно уже не моё — половина покрыта чёрными венами, глаз наливается тьмой. Я заношу топор над своим образом…
— Прохор? — голос отца вернул меня в реальность.
Я моргнул, стряхивая наваждение. Мир вокруг на секунду расплылся — лица сидящих за столом людей показались мне восковыми масками, но видение рассеялось почти мгновенно. На языке остался привкус металла, а ладони горели, словно я только что сжимал раскалённый металл.
— С тобой всё в порядке? — тихо спросила Василиса, заметив, что мой взгляд на мгновение стал отсутствующим.
— Да, — солгал я, сжимая и разжимая кулаки под столом. — Просто… задумался.
Никто, казалось, не заметил моего краткого путешествия в прошлое — или вежливо делал вид. Только Скальд, сидевший на спинке соседнего стула, пристально смотрел на меня своими бусинками-глазами, словно видел каждый кадр моего видения.
— А почему после этого князь не направил туда ещё отряд? — спросил я, возвращаясь к прерванному разговору. — Обычно неудача только злит правителя.
Борис покачал головой.
— Не в курсе. Знаю лишь, что погиб наследник князя, возглавлявший отряд. Хотел почёта и славы. — пожал плечами Борис. — Вот и получил, вечный почёт и вечную славу…
— Я помню эту историю, — внезапно включился в разговор Игнатий. — Тогда сложилось несколько факторов. Смерть сына сильно ударила по психике Веретинского. В тот момент казалось, что он лишь не в себе и оправится, но увы… Ситуация в итоге усугубилась. Так или иначе, в смерти такого количества Стрельцов и своего наследника он увидел происки врагов, саботаж, коррупцию и заговоры. Начал выжигать калёным железом врагов, что мерещились ему везде. Это вызвало скандал при дворе, началась грызня между советниками. Ну а вскоре разразилась война с Посадским княжеством, и все силы отправились туда. Пока подписали мирный договор, пока восстановили силы… Князь окончательно утратил себя.
— Есть ещё кое-что странное, — протянул Борис.
— Странное? — дрожащим голосом переспросила Полина, поёжившись.
— Видите ли, оттуда почти не выходят Бездушные, — командир дружины понизил голос. — Каждая тварь в лесу стремится к людским поселениям, но те, что в Мещёрском капище, остаются там. Раз в несколько лет выходит одна-две особо сильных твари или небольшие группы, но массовых нашествий нет. И знатоки говорят, что нет признаков Гона. Князья решили, что лучше не тревожить осиное гнездо, раз оно относительно безопасно.
— Но сейчас что-то изменилось? — я сразу уловил недосказанность.
— Да, воевода, — кивнул Борис. — Последние полгода оттуда стали выходить больше тварей, чем обычно. Не толпами, но регулярно. В основном Трухляки и даже пара Стриг, но что сидит под землёй?.. Хорошо хоть, что не всё на север бредёт. Иначе бы мы давно пропали…
— А Стрельцы? — спросил я. — Они ведь должны отслеживать такие изменения.
— Ходили слухи, что этой весной будут собирать новый отряд, — сказал Борис, — но я бы на них не надеялся. Такое часто болтают. Теперь капище считается проклятым местом, мало кто добровольно сунется туда, даже за двойную плату. Тем более, что это гнездо лежит на угодьях князя Веретинского, а его, как верно сказал ваш батюшка, — кивок в мою сторону, — больше беспокоят враги внутренние, чем внешние.
— Какой ужас! — всплеснула руками Белозёрова.
— Ты же не думаешь?.. — умоляюще посмотрела на меня Ольховская.
— Сын, это может быть крайне опасно, — оттянул ворот рубахи Игнатий.
— Это пекло, — пробормотал Борис. — Самая настоящая преисподняя.
Я же почувствовал, как на моём лице появляется оскал. Не улыбка — именно хищный оскал воина, предвкушающего достойную битву.
— Тем больше причин его зачистить, — произнёс я, ощущая, как внутри поднимается боевой азарт. — И выжечь к чертям собачьим.
Поделится в соц.сетях
Страницы: 1 2
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 7 дней со дня публикации.