Глава первая Книжная лавка
Что б ее, эту Москву. Мечтал, что домой уеду, как же…
Я вышел из зала мирового суда Тверского участка со смешанным чувством. С одной стороны, испытывал некое удовлетворение от того, что судья вынес решение не в пользу истца, который требовал публичных извинений и компенсации морального ущерба в размере 10 рублей. Сумма странная, но, как я полагаю – истец хотел малость постебаться или поприкалываться. Блин, какое слово в 19 веке должно соответствовать нашим терминам, когда что-то делается не ради самого дела, а ради шумихи и показухи? Не знаю.
Зал Тверского участка мирового судьи был полон. Публика похохатывала, представители второй древнейшей профессии марали блокноты. Наверняка завтра в московских газетах забабахают статейки о курьезном иске. Читатели позабавятся, а я опять «засвечусь». Спрашивается – на фига мне это надо?
Ладно, что пока фотографий из зала суда не делают – техника не та, но рисунок с процесса о краже дароносицы в газете видел – ваш покорный слуга вытягивает правую руку вдаль, принимая позу вождя, указывая на несчастного батюшку, восседавшего на скамье подсудимых. И злобный оскал адвоката.
И что, в Москве иных происшествий нет? Никого не убили и не ограбили? Нет бы вагон конки с рельсов сошел (но, чтобы без жертв!) или террористы карету губернатора подорвали? Но, опять-таки, чтобы не пострадали ни люди, и ни кони.
А что понаписали-то! «Молодой помощник прокурора, бичующий человеческую алчность!»; «Восходящая звезда русской прокуратуры!».
Радоваться бы дураку, но почему-то противно. Да, еще откуда-то раскопали, что «господин Чернавский, работая судебным следователем в глухой провинции, сумел блестяще раскрыть уголовное дело по убийству конокрада!».
Почему именно это дело? Не раскрытие убийства старика-мещанина собственным сыном, не расследование смерти чиновника из Петербурга? Теми делами, раскрытием которых можно гордиться? Дело по конокраду закончилось тем, что всех убивцев отпустили из зала суда, а это прокол.
Еще хорошо, что не написали, как следователь укрыл в своем доме малолетнюю правонарушительницу, а теперь еще и пытается воспитать ее аки благородную барышню.
Но самое обидное про мой город. С чего это Череповец стал глухой провинцией? Слов нет, сплошные маты. Но так как я запретил Аньке ругаться матом, так и сам не стану.
Судья, разумеется, вынес вердикт, что помощник прокурора Чернавский, во время процесса не оскорблял присяжного поверенного Куликова, так как упомянул … э-э некую жидкость, выделяемую из организма человека, не по отношению к Куликову, а вообще… И вообще, она и на самом деле на морозе блестит.
Нет, как все это мерзко. В принципе, знал, что Куликов ничего не добьется, но все равно полночи не спал, переживал. Как же сутяжничество выбивает из колеи! А Куликов, он не понимает, что выставляет себя полным дурнем? Или он из той категории людей, для которого хороша любая слава – пусть Геростратова?
Слабое утешение, что московский генерал-губернатор князь Долгоруков, прочитавший в газетах о процессе по обвинению запрещенного в служение священника Васильева, запретил своему зятю ходатайствовать за родственника, которого коллегия присяжных поверенных при Московской судебной палате решила вывести-таки из своих рядов.
Еще дошли слухи, что генерал-губернатор собирался предложить титулярному советнику место в собственной канцелярии, но узнав, что титуляр не однофамилец товарища министра, а сынок, резко передумал. Я его понимаю. В канцелярию нужно брать людей попроще, лично преданных губернатору и не имеющих высоких покровителей. Возьмешь чужого сыночка, а заодно - чужие глаза и уши.
— Господин Чернавский, позвольте узнать ваше мнение по поводу иска?
— Удовлетворены ли вы решением судьи?
— Станете вы подавать встречный иск?
Вот только журналюг мне сейчас не хватало. В мое время совали бы микрофоны прямо в лицо, слепили вспышками фотоаппаратов, а эти заступают дорогу, хватают за рукава и чего-то от меня хотят.
И сколько же их здесь? Человек пять, не меньше. Как бы сбежать? Но кроме газетчиков еще и зеваки, которым страсть, как хочется посмотреть – как берут интервью?
— Господа, господа, позвольте пройти… Ну-ка, господин хороший, сдвинься с дороги. И ноги не выставляй…
Анечка, словно маленький ледокол, прошла сквозь толпу, раздвигая зевак. Кто-то из борзописцев запрыгал на одной ноге (на вторую наступили!), другой согнулся (ему между ребер остреньким локтем заехали). Не стоит, господа газетчики недооценивать русский народ, пусть это только один его маленький представитель. А представительница еще опаснее.
— Да-да, господа, простите великодушно… Да, сударь, виновата, я вас не хотела обидеть, так получилось… В стороночку отойдите, а господина Чернавского очень ждут… Матушка за ним послала, на обед ждет, пирожки стынут. Ваня, руку давай…
Девчонка ухватила меня и повела сквозь толпу, приветливо улыбаясь, но не забывая отпихивать наиболее назойливых.
О, а я-то думал, что у моего ангела-хранителя другие дела. Анька с утра усвистала проконтролировать, как там ее новая подруга? В том смысле, что Манана Давидовна Геловани должна сегодня пересдавать геометрию. Можно подумать, что без Анны Игнатьевны не обойдутся.
Уехала, кстати, на простом извозчике, потому что Тихон отправился на вокзал, караулить прибытие поезда с важной особой. Фрейлину (и не рядовую, а статс-даму) ждали раньше, но что-то засбоилось. И не могла Софья Борисовна Левашова (в девичестве Голицына) в Санкт-Петербурге посидеть? Ишь, загорелось ей. Но ладно бы еще в сроки укладывалась.
Очередная тетушка – которая генеральша, только за голову хваталась, пытаясь вразумить матушку, что барышню-воспитанницу нельзя отпускать в город одну. Но тетушка живет еще старыми представлениями, с Аньками не сталкивалась.
— Ваня, ты как?
— Да все нормально, — хмыкнул я — Сама-то как? Ноги не оттоптали?
— А, ничего. Пуговку, правда, оторвали, но у меня запасная есть – пришью.
— Как там твоя подшефная? — полюбопытствовал я.
— Все сдала. Я ж говорила, что она барышня умная. Манана меня в гости звала, но я подумала, что здесь нужнее. Куда тебя одного оставлять?
Какой-то репортер, оказавшийся шустрее прочих, ринулся наперерез и попытался ухватить меня за рукав, но попытка была мгновенно пресечена.
— А вы господин хороший, куда лезете? — недружелюбно поинтересовалась девчонка, треснув нахального журналюгу по руке. — Не видите, что господин Чернавский с дамой?
— Простите, барышня …— слегка растерялся парень с блокнотом.
— Ах, так вы еще и грубите… Фи, как нехорошо. А на вид приличный молодой человек. Да, простите, у вас шляпа упала…
Пока растерявшийся репортер открывал и закрывал рот, поднимал упавшую шляпу (с чего это она упала?) мы с Анькой успели заскочить в коляску.
— Трогай, — приказала барышня, а когда лошади тронулись, с удовлетворением сообщила: —Вот, не зря я извозчика не отпустила!
— Ань, выручила, нет слов. С меня пирожное. В кофейню пойдем?
— Н-ну, если кавалер угощает, то кто откажется? — кокетливо посмотрела на меня Анька.
— Так и куда ваш кавалер денется? — хмыкнул я. — Тем более, барышня честно заработала пирожное.
— Два.
— Да хоть три…
— Три будет лишка, — твердо ответила Анька, вспоминая заболевшее пузико. — Два – в самый раз.
— Как скажете мадмуазель… Для вас – сколько угодно.
— А ты как-то говорил, что имеются кавалеры, что барышне говорят – счет пополам?
Вот, все-то она запомнит! Еще ладно, не ляпнул о том, что немало женщин, считающих, что «счет пополам» – это нормально. Только не в этом мире. Здесь пока все нормально.
— Аня, — вспомнил вдруг я. — Что там с козой?
— А что с козой? Будет у них коза, — хмыкнула Анька. — Неподалеку от усадьбы твоей тетушки козы пасутся, козлятки симпатичные. Я одну козочку сторговала - Давид Зурабович потом заберет. Дом у них свой, место во дворе есть.
Сдерживая хохот, спросил:
— Анька, ты мне скажи – на фига ты им эту козу навялила?
— Ваня, если честно, то пошутила, а Манана поверила, — хихикнула Анька, — Пока я ей задачки решала, она мне про гимназию рассказывала – какие преподаватели умные, какие подруги у нее, что носят, куда отдыхать ездят. А мне чем похвастать? Не буду же я про кухню да пироги рассказывать? Немножко порассказывала, про монастырь – от тебя и слышала, про бурлаков. Ну, потом и про коз принялась рассказывать. Но чем плохо, если прокурорская дочка доить научится? Вдруг пригодится?
По дороге во французскую кофейню, понравившуюся нам из-за большого выбора пирожных (я говорю – нам, но вы догадались, кто у нас неравнодушен к пирожным?) решили заехать в книжную лавку. А извозчика можно и отпускать, там и идти два шага.
Я уже был в двух книжных лавках, но в этой не был. Чем порадует?
Вот, новое издание басен господина Крылова. Мягкий переплет, с иллюстрациями.Стоит недорого – 30 копеек. Самому мне басни не нужны, но парочку книжек куплю. Отправлю потом в библиотеку села Нелазское, порадую молодую жену и начинающего библиотекаря госпожу Литтенбрант.
Тридцать копеек за книгу – это для меня не дорого. А для крестьянина или даже мещанина — стоимость обеда. Как там у Некрасова?
Эх! эх! придет ли времечко, когда (приди, желанное!..)
Когда мужик не Блюхера, и не милорда глупого
— Белинского и Гоголя, с базара понесет?
Николай Александрович свою поэму давно написал, но мало что изменилось. С такими ценами на книги мужик еще долго классиков с базара не понесет[1].
Тогда покупаю трех Крыловых, чтобы почти на рубль.
Свеженькая работа Михаила Ивановича Семевского… Издана буквально на днях, запах типографской краски не выветрился. Очерк из русской истории. О чем это? Ага, «Царица Екатерина Алексеевна, Анна и Вильям Монс». Уже догадываюсь, что нечто скандальное. Помню, что Петр Великий в юношеские годы замутил с Анной Монс, а его супруга строила шуры-муры с ее младшим братцем.
Семевского я еще в той своей жизни читал – о княгине Дашковой, о крепостных крестьянах в эпоху Екатерины Великой, пишет интересно, использует много источников. И тематические у него работы – про Тайную канцелярию писал. Удивлялся профессор, отчего за одно и тоже преступление отвешивали разное количество кнутов?
Семевского, как и Ключевского, нужно брать сразу.
Стоит, правда, дороговато – аж 5 рублей 50 копеек. Но возьму. Я себе выделил лимит на книги – пятьдесят рублей. Правда, половину уже потратил. Но этот «полтинник», он словно бы с неба свалился. Его Московский Окружной суд заплатил, за две недели службы — двадцать, как бы жалованье, а еще тридцать – наградные. Так что, можно лишние деньги с чистой совестью промотать.
На самом почетном месте стоит альбом «Коронование Александра III и его супруги». Солидное издание, со цветными вклейками. В том своем мире я бы сразу такую цапнул, особенно, если бы оставили цену, что и здесь — 15 рублей. Но в 21 веке не берусь судить – сколько бы она стоила? Определенно, Ленка бы такую покупку не одобрила. Да и здесь куплю что-нибудь поинтереснее.
Коронационный альбом наверняка в городской библиотеке есть. Хотя… Пожалуй, надо брать. Тут же не только фотографии венценосных особ, но имеются портреты их детей, прочих родственников. Возьму в качестве справочника.
— Не желаете приобрести Альманах иллюстраций из Парижа? — поинтересовался приказчик.
Полистал. Наверное, я бы купил – много интересных иллюстраций — фотографии зданий, репродукции картин, бытовые зарисовки. Тут еще много текста. Взял бы, пусть он и на французском языке, если бы стоил Альманах не пятнадцать рублей, а хотя бы десять. За пятнадцать французы мне не нужны.
— Иван Александрович, вот эту книгу возьми, для меня, — деловито сказала Анька, подтаскивая ко мне увесистый «кирпич». — Три рубля. У меня с собой денег нет, потом отдам.
— Анечка, что это? — пролепетал я, рассматривая обложку. Прочитал вслух название: — О возведении несгораемых сельских построек: глинолитных, чамурных, землебитных (по способу Изнара), из сырцового кирпича и устройстве вальковых потолков и глиносоломенных крыш, с предисловием о пожарах в России и мерах против их и с описанием устройства воробьевской печи…
А почему глинолитных, а не глинобитных? Глину можно не только бить, но и лить? А слово «чамурных» я вообще никогда не слышал. Но, коли мой вундеркинд (а как женского рода – вундеркиндша?) говорит, что ей надо, безропотно отсчитал три рубля.
Анечка, разумеется, все отдаст. Как вернемся, побежит в свою комнату и начнет мне впихивать деньги. Но знает, хитрюга этакая, что за книги, приобретенные для нее, я ничего не возьму. Тем более, что литературу девчонка берет для нас. Для совместного, так сказать, бизнеса.
— Там интересные картинки имеются, чертежи, — сообщила Анна, — про разные виды кирпичей,вдруг пригодится? Потом изучу.
Я охренело ухватил первую попавшуюся книгу и принялся ее листать.
А. Аксаков «Позитивизм в области спиритуализма». Вот даже как – спиритуализм. Это у нас который Аксаков? Аксаковых много – Сергей, писатель, его дети – Константин, Григорий, Иван — лидеры славянофилов.
О спиритизме в последнее время пишут много. Сам я не слишком верю в возможность общения с потусторонним миром, но нужно быть в курсе. А книга, судя по всему критическая. Значит, берем. Может, пригодится для вдохновения. Кто знает, не соберемся ли мы с Анькой написать что-нибудь о «попаданцах»? Мысль, между прочем. Опишем мы идеальный мир, где каждый каждому – друг, товарищ и брат.
— А по машиностроению у вас имеется что-нибудь? — осведомилась Анька. Уловив сразу два озадаченных взгляда – мой и продавца, пояснила: — В библиотеке как-то «александровцы» про книжки по машиностроению спрашивали, а Федор Федорович – библиотекарь, только вздыхал и говорил, что ничего нет. Если что-то в Череповце и есть, так только в библиотеке Александровского училища. Дескать, если бы кто-то приобрел и передал, он бы даже и деньги вернул. Ему управа выделяет на книги.
— Вот-с, барышня, вчерашнее поступление, я еще даже на полку не успел выложить. — Приказчик полез под прилавок и вытащил серую книгу. — Извольте, «Основы машиностроения» профессора Тиме. Первый том. Стоит всего три рубля, а если возьмете – я вам еще одну книгу господина Тиме отдам, почти забесплатно – за десять копеек. Давно она у нас лежит, никто не берет.
Анечка только бровью повела, как ее хозяин (ага, кто здесь хозяин?) полез в бумажник и мы стали счастливыми обладателями сразу двух книг. Кроме «машиностроения» заполучили еще «Сопротивление металлов и дерева резанью», изданную еще в 1870 году. Не знаю, кому она может понадобится, но возьму.
Приказчик радостно суетился, заворачивая каждую книгу в отдельный лист бумаги и приговаривал:
— Я хозяину много раз говорил, что такие книги надо в Петербург отправлять — у него на Фонтанке еще одна лавка есть. Мол – в Петербурге-то и Горный институт, и Институт путей сообщений, и технологический. А он мне – пущай тут лежит, авось, кому и сгодится. Вот и сгодилось.
Что бы еще такое купить?
— Есть что-нибудь из приключений? Желательно, на русском языке.
— Могу вам порекомендовать господина Верна. Правда, он скорее для гимназистов…
— Жюль Верн? Давай, - махнул я рукой. Ишь, гимназисты. Я тоже хочу.
Приказчик попытался рассказать мне о том, кто такой Жюль Верн – насмешил, надо сказать. Я ему сам об этом писателе расскажу, даже биографию перескажу.
«Таинственный островъ». Автор почему-то именовался Жюль-Верном, но это ерунда. Перевод Марко Вовчок – не самый лучший, но ничего. Зато классные иллюстрации. И гравюры. Такие гравюры я видел в книге, что хранится в отцовской библиотеке. Разумеется, там издание уже советское, но очень хорошее.
— Заверните, — кивнул я.
— Ваня, а ты для невесты не желаешь что-нибудь купить? — поинтересовалась Анька.
Анна Игнатьевна – ты, гений. Точно, нужно для Леночки что-то приобрести. Побрякушки-то я еще успею купить, а вот книги.
— И что бы такое купить? — подумал я вслух.
— А вашу невесту что именно интересует? — подскочил приказчик. — Имеются романы, сборники стихов, ноты.
О, ноты!
— Есть ноты господина Чайковского — вся партитура «Лебединого озера».
«Лебединое озеро» - это хорошо, но объем! Сколько же тут играть? Взять, что ли, ту тетрадь, в которой «Танец маленьких лебедей»?
— Могу еще порекомендовать вам ноты «А из рощи темной».
— Из рощи темной? — переспросил я.
— Романс господина Имбера. Два рубля.
Не знаю ни фамилии композитора, ни романса. От мамы, которая учительница музыки и пения, тоже ни разу о таком не слышал. Романс – это не балет, он покороче.
Ого, а я уже вышел за свой лимит. А, плевать. Еще три рубля – не деньги. Тогда возьму еще тетрадочку нот с «маленькими лебедями». Леночка на фортепьяно сыграет, а я станцую. Чем я не лебедь?
-----------------------------------------------------------
[1] А было время, чтобы книги были дешевыми? Не помню такого. Разброс цен на «Господина следователя» в книготорговле от 600 р. до 1200 р., при отпускной цене издательства в 209 руб. И автора отчего-то спрашивают – почему книга у него дорогая?

Поделится в соц.сетях