Глава 1
Следователь Гена Кобылкин сразу же назначил виновного, едва вошёл в холодное помещение.
— Ну всё же понятно! — объявил он с порога, посветив фонариком на лицо покойной. — Кащеев, маньяк чертов, встал на лыжи для того, чтобы разобраться с гражданкой, которая накатала на него заяву. Придушил точно таким же образом, как и остальных, и даже надпись идентичная на стене.
— Когда бы успел? — недоверчиво спросил я. — Утром я видел её живой, Кащеев сбежал к обеду, а к вечеру мы с Сергеичем его уже нашли, причём в центре города, и привели в изолятор. Отсюда до центра — минимум час пешком, а по такой погоде — все два.
— Ну, машина, может, была, — следак махнул рукой. — Подвёз его кто-нибудь, мы же отрабатываем версию с соучастником. В конце концов, попутку поймал.
— Не бьётся что-то, — не соглашался я. — Надо со временем смерти точно определиться.
— Яха, ну чего там? — спросил Якут, посветив на судмеда. — Чем обрадуешь?
— Вот это другой разговор, — пробурчал Ручка сам себе, разглядывая стену.
Я обернулся на медика и поморщился. Он в машине тайком прибухнул или что? Его шатает, и язык заплетается. А смотрел он теперь не на труп проститутки, куда стоило бы, а на надписи. Кто-то написал латинские слова с названиями органов, то ли от от балды, то ли смеха ради, то ли с каким-то умыслом. А кто это сделал? Явно убийца.
— Вот это другой разговор, — повторил Ручка, показывая пальцем на надписи. — Всё написано правильно, ни единой ошибки.
— Время смерти сможешь определить? — я показал на тело.
— Где-то я её видел, — пробурчал судмед, опускаясь на колени рядом с убитой женщиной. — Но где — убей не помню. Так… язык высунут, в глазах … — он начал что-то бормотать совсем неразборчиво. — Ну, короче, судя по лопнувшим капиллярам… короче, смерть наступила от удушья.
— А когда? — терпеливо спросил я. — Хотя бы на глаз примерное время?
Он попробовал взять женщину за руку, но не смог, она окоченела и не двигалась.
— Холодно сильно, промёрзла, бесполезно что-то гадать. Проверять надо, анализы делать, завтра к обеду скажу.
— Да это явно как раз в промежуток между побегом и его поимкой, — никак не мог угомониться следак. — Колоть его надо! Сразу колоть, пока не успокоился.
— Да ты и так его запугал, — сказал я. — Он тебе даже труп выдумал, которого нет, лишь бы свинтить подальше. Толку-то от его фантазий?
Кобылкин махнул папкой с бумагами и отошёл писать протокол. Я посветил фонариком на пол, чтобы поискать улики, и чуть прищурился, когда криминалист Кирилл сделал пару снимков общим планом со вспышкой. На языке криминалистической фотографии это называлось обзорной съёмкой.
После вышел на улицу. Снаружи стояла только шестёрка Кобылкина, на которой мы приехали всей толпой, едва туда втиснувшись. Следы колёс на снегу видны хорошо, Гена сделал небольшой крюк, когда заезжал, чтобы не испортить чужие следы, на случай, если найдём.
Есть и другие следы, их почти скрыло снегом, но они всё равно достаточно глубокие и широкие. Должно быть, это фура того дальнобойщика, который и нашёл тело. С ним надо поговорить, он обещал дежурному, что придёт к нам завтра и даст показания. С места он уехал, потому что телефона в радиусе нескольких километров здесь нет, искал, откуда позвонить.
Значит, ему пришлось ехать в город, чтобы связаться с милицией. А вот зачем он вообще свернул к неработающей заправке? Не знал, что она закрыта уже лет пять? Или по другой причине? Надо обязательно спросить.
Мы вызвали уазик с труповозкой, увезли погибшую в морг. Проверил, что там творится у судмедов, но вызванный на работу Ванька возился с бумажками, а Ручка куда-то пропал. Похоже, ушёл в загул, едва вернувшись с наркологии. Таким темпом он скоро вернётся туда, и в этот раз пробудет там ещё дольше.
Пока делать нечего, я вернулся домой. Пострадавший сегодня Толик отлёживался у меня на диване. Гнать его с такой травмой у меня рука не поднялась, так что я оставил его хозяйничать, а сам выгулял собак, покормил и отправился к Ирине. Надо хоть немного отвлечься от работы и упорядочить мысли в голове. Ведь завтрашний день точно будет не легче сегодняшнего.
* * *
Утром я отправился на работу пораньше, зашёл по пути домой и захватил ожившего и повеселевшего Толяна. Сан Саныча взяли с собой, а Герду завели к деду Толика, тот собаку встретил радушнее, чем внука.
Ещё даже восьми не было, а кабинет уже был забит нашими операми. Якут работал за столом, перед ним сидел усатый мужик в мохнатом свитере и джинсах, держащий в руках тёплую зимнюю кепку. Я быстро сообразил, что это тот самый дальнобойщик, что нашёл тело.
— Так это самое, во-о-от, — протянул мужик, обильно потея, — вот остановился, зашёл, увидал труп девахи, и давай туда уматывать. Поехал к телефону, вас вызванивать. А телефона-то нигде на трассе нет, пришлось в город заезжать на фуре.
— Больше ничего не делал? — спросил Якут.
— Ну, это, вот, посмотрел только, что неживая, мёртвая. А то вдруг бы живая была, а я уехал, и это самое, как бы потом, растудыть её в колено, виноват бы сам стал.
Я протиснулся за своё место и пододвинул к себе телефон. Набрал Турка, он сейчас находился в местном отделении ФСБ, его подозвали сразу.
— Да, Паха? — усталым голосом отозвался он и зевнул. — Говорят, нашёл вчера клиента?
— Того, кто сбежал — нашёл. У меня другой вопрос, Гриня. Ты успел пообщаться с той, о ком я тебе говорил вчера?
— Не-а, — он зевнул в очередной раз. — Хотя собирался. Но там, короче, какая-то банда налетела днём, весь шалман разгромили, как в тот раз, охраннику навтыкали, девок пощупали. Может, наши общие знакомые, но это надо тебе у коллег уточнять, про все детали не в курсе. А что случилось?
— Ну и не поговоришь. Убили её, — тихо сказал я.
— Когда? — голос Турка изменился.
— Да вот и хотим узнать. Странностей слишком много. А по тому Мише ничего нового у вас не было?
— Нет, похоже, вообще свалил из города. Или его закопали, чтобы помалкивал. Люди-то в сафроновской банде такие, могут и прикопать.
— Ладно, посмотрим. Благодарю.
Я отключился и набрал прокуратуру, но в кабинете следователей никто не отвечал.
А допрос свидетеля тем временем продолжался.
— А что ты там делал, на заправке? — подал голос Устинов.
Он сидел и точил карандаши новым ножом, причём, судя по горке строганных щепок перед ним, он решил наточить вообще всё, что только нашёл у нас в кабинете. Трезвый, даже не с похмелья — хорошо мы его на рынке ждать не стали.
— Так это самое, — дальнобой засмущался. — У меня же это самое… ну как сказать… профессиональное.
— Геморрой? — предположил Василий Иванович. — Так и скажи. Чё ты стесняешься, все свои!
— Не, грыжа у меня! — прокричал дальнобой. — На корточках-то не могу срать… ой, то есть, испражняться, или как оно…
— Да говори уже своими словами! — прикрикнул Устинов. — Срать так срать! Пердеть так пердеть! Не девки тут сидят, никого не смутишь.
Витя Орлов с Толиком тихонько засмеялись. Якут поцокал языком, строго посмотрев на них, и они перестали.
— Я стульчик с собой вожу, табуреточку, с дыркой для жопы, чтобы сидеть сподручнее было, — продолжал дальнобойщик, уже расслабившись. — И вот, приспичило сильно, так сдавило, я аж чуть не помер там. А на улице не могу, снег со всех сторон, ветрюган дует, холодно, всё отморозить можно. И вижу, там заправка. А я туда ходил как-то раз по зиме, решил снова…
— Вот кто там всё засрал, — Василий Иванович покачал головой, хотя его на заправке с нами не было. — Хотя если бы не ты…
— Ну и вот, захожу, а там лежит кто-то. А я чуть не обосрался от страха, думал, бомж какой-то подох, а там… ну это самое, девка лежит. Ну, вот и всё.
— Тогда шёл снег, пока мы приехали, следы засыпало, — влез я. — Но, может, на тот момент были другие следы. Или вообще рядом, может, была какая-нибудь машина?
— А хрен его знает, — мужик почесал затылок. — Может, и была, может, и нет. Да. Кто-то проезжал мне навстречу с той стороны, от заправки. Нёсся, как чёрт.
— Не девятка была?
— Да не помню… нет, вроде, не девятка. Старое чё-то было. Москвич, может, или копейка. Не помню… темно было, а тот ещё без света ехал, идиот.
— А во сколько вы нашли тело? — спросил Якут.
— Не помню, — мужик выпучил глаза и поднял их к потолку.
— Надо вспомнить, — настаивал Филиппов.
— Как я вспомню-то? Я на часы-то редко смотрю. Я же пустым возвращался, без груза, мне не надо по часам отчитываться, где был и что проехал. Вот и не смотрел, часы вообще в сумке лежали. Вот никак не вспомню.
— А если… — я немного подумал. — А музыка в машине у вас есть?
— Канеш! — он обрадовался. — В поездке-то со скуки сдохнуть можно, если музыки не будет.
— Магнитола или радио?
— И то, и то! Филипс у меня, автомагнитола! И радио ловит, и кассеты жрёт. Не, правда жрёт! — воскликнул дальнобой и засмеялся. — Кая Метова целую кассету зажевала, я её не включал больше. А то так все кассеты кончит!
— Значит, слушали радио? — уточнил я.
— Да!
— И что там играло? Когда приспичило и вы к заправке повернули?
— О! — мужик аж вскочил на ноги. — Я вспомнил! Моя любимая же играла!
Он повернулся, откашлялся и хрипло пропел:
— В пути шофёр-дальнобойщик! Он знает лучше всех! Он… эта, — мужик замялся, забыв слова. — эта… рассказать, что знает лучше всех, усталые глаза, шоссе длиною в жизнь и… эта…
— Всё в кучу собрал, — Устинов хмыкнул и добавил, чтобы слышал только я: — буду говорить всем, что Овсиенко петь не умеет, фальшивит. Свидетель же напел.
— Толя, — позвал я. — Позвони на радио, у нас всего две волны в окрестностях ловят. Спроси, когда играла песня про дальнобойщика в период до…
— Девятнадцати тридцати пяти, — подсказал Якут, взглянув в записи. — Тогда был зарегистрирован звонок в дежурке.
— Лады, — Толян подтянул к себе справочник и начал искать номер.
Дальнобоя отпустили, когда он подписал протокол, как и полагается, в нескольких местах, а вскоре явился Кобылкин, с красными от недосыпа глазами.
— Опять таксовал? — сочувственно спросил Устинов. Не я один знаю, выходит, он тоже как-то пронюхал про это. — А мы тут вместо тебя протоколы пишем. Ты поручение не забудь накалякать, на допрос дальнобоя — задним числом.
Дело по убийству проститутки возбуждено, и допрашивать, формально, мог только тот, у кого оно в производстве, или у кого есть его письменное поручение на это следственное действие.
— Короче, сегодня этого маньяка увезут в СИЗО, но я хочу его ещё разок погонять здесь, чтобы признался, да покрепче, — Кобылкин сел на подоконник, где обычно сидел Сафин. — А то про эту проститутку он вообще в отказняк идёт и ни в какую не сознаётся. Хотя заявление она на него писала. Вот и отомстил, гадина.
— Не бьётся путана, — сказал я. — Никак не бьётся с Крюгером.
— Опять? — он повернулся ко мне. — Чё у тебя не бьётся всё, Паха?
— Надо этого типа дёрнуть, — я повернулся к Толику. — Как у него фамилия? У Мишани, брата твоей бывшей?
— Зиновьев, — ответил он после пары секунд раздумий.
Толян начал набирать номер, но остановился, занеся палец над диском.
— А ведь все будут думать, что я ним поссорился и закрыл из-за этого, — произнёс он Толик печальным голосом себе под нос. — Состряпал дело и закрыл. И не докажешь никому, что он реально подозреваемый.
— Надо этого Мишу Зиновьева в розыск, — продолжил я, глядя на следака. — Он крутился рядом с жертвой в день убийства, и явно связан с новой ОПГ Сафронова, и все эти убийства барыг — разборки и борьба за кресло мэра. А вот трупы остальных — надо искать между ними связь. А если спихнём все темнухи на Кащеева — можем просрать другого убийцу. Не просто так этот Миша прячется, и эти порезы на руках у него не от чистки картошки. И убитую он воспитывал, бил, она сама мне говорила, что пожалела его. А зря.
— Я вот одно не пойму, — тихо сказал Кобылкин, смерив меня долгим взглядом. — Ты или тех конвойных сержантов отмазываешь, которые просрали побег, и на них уголовку завели из-за этого убийства, или просто упрямишься? Хорошо, Паха, не веришь мне — поверишь фактам. Вот!
Он полез в карман и достал оттуда помятый лист с печатью. Стал им размахивать.
— С утра заскочил в трупарню, мне там справочку накатали, — следак уже заводился, голос поднялся на тон. — Согласно предварительной справке, смерть наступила где-то между двенадцатью дня и шестью вечера. А это значит, что в этот самый момент Кащеев гулял на воле! А вы с Андрюхой приволокли его в изолятор только к семи! Так что, выходит, он мог спокойно тётю хлопнуть перед задержанием!
— Далеко место убийства, — пришёл Якут мне на помощь. — Это он должен был сразу от того гаража бежать на заправку, задушить её, а оттуда бегом через весь город в детский сад, и это в то время, пока вся городская милиция его искала.
— На машине был! — упрямился Кобылкин, прикрываясь справкой. — Я же говорю, у него сообщник есть, надо искать! А сообщник снял эту б***, увезли её за город, Кащеев её там придушил струной, и потом сообщник его увёз и высадил в городе, где вы его уже и нашли. Справка-то есть, время подходит, почерк схож! Даже по латыни всё намалевано! Всё бьётся? Ну вы чё, мужики? — он огляделся. — Дело яснее ясного!
— Всё равно картинка не складывается, Гена, — сказал я.
— Да ну вас всех, — он спрыгнул с подоконника и пошёл к двери. Но у самого выхода остановился, обернулся и добавил миролюбивым голосом: — Пока к вам шёл, в дежурку заходил. Там как раз подружайка погибшей припёрлась, та ещё прошм***ка. Мол, её вчера днём какой-то извращенец в подворотне обжимал, хотел придушить. Вот как пить дать, это Кащеев и был. И то, что он баб лапать любит, никто спорить не будет.
— Надо опрашивать, — заметил я. — Пусть к нам идёт.
— И вот давай так, Паха, — Кобылкин взялся за ручку двери. — Если она укажет на Кащеева, ты заканчиваешь упрямиться и поможешь мне заняться настоящим делом, в суд его загонять надо — подвести нелюдя-психопата под расстрел, чтобы землю не топтал больше и никому не навредил. Без него мир чище станет.
— А если нет? — спросил я.
Следак вместо ответа молча вышел в коридор.

Поделится в соц.сетях