Глава 1. Праздник к нам приходит
Одиннадцатому классу отступать от сценария пришлось совсем немного. На входе всех встречали те самые «вэшки»-отличницы и активистки, Таня и Аня в костюме белочек и каждому давали написанный на картонке номерок, а тем, кто был в костюме или маске, вручали чупа-чупс – как поощрение за смелость.
Ученики девятого «В», кроме Мановара, который тусовался больше с нами, посчитали, что карнавальные костюмы – это для детей, девчонки накрасились и расфуфырились. Это был очень дружный класс, и парни, и девушки держались вместе. Правда, парней там, как говорил Мановар, семь с половиной. Половина – Виталя Звягин, подлиза и лгун. Но даже его, невзирая на все недостатки, не унижали так, как нашу бедную Желткову.
Звягин пришел в костюме рыцаря, собранного из коробок и покрашенного серебрянкой – все знали, что за лучший костюм дадут приз, и Виталя рассчитывал быть единственным ряженым.
Я водрузил на свою голову маску Ээха, сунул в рот честно заработанный чупа-чупс, вытащил из коробки номерок с цифрой 12, уселся на подоконник в галерее и принялся высматривать наших а еще – считать участников новогоднего вечера – нужно было знать точное количество участников, чтобы перед началом мероприятия сообщить организаторам. Лихолетова и Гаечка пришли пораньше готовить свой сюрприз.
«Вэшки» все шли и шли, а наших не было. Наконец во дворе я увидел идущих вразвалку Заславского и Пляма. На освещенном пятачке они остановились, оглянулись и у них случилась истерика, они чуть не упали от смеха. Немного прошли, обернулись, опять рассмеялись.
Подумалось, что с ними мог бы быть и покойный Барик. Хоть он сам выкопал себе могилу, жалко его, дурака. Всегда жаль, когда умирают молодые.
Вскоре стала видна причина их веселья – Любка Желткова в карнавальном костюме – сшитом из тюля платье в пол, украшенном самодельными цветами из атласных лент. А еще на ней был парик – черные блестящие локоны свисали аж до пояса, но даже отсюда бросалась в глаза их кукольность.
Девочки-белочки у входа и вьющиеся возле них «вэшки» тоже ее заметили и расхохотались.
— Королева вшей! – донесся звонкий голосок.
Когда Любка открыла дверь, смех стих, девчонки-«вэшки» начали взахлеб расхваливать Любкин наряд, а когда она отнесла пальто в раздевалку и появилась в галерее, донесся их смех. Меня Любка не узнала. Точнее, не была до конца уверена, что Ээх – я, потому проплыла мимо, косясь с подозрением, и остановилась дальше, почти возле умывальников. Вид у нее был растерянным, она не понимала, ею и правда восхищаются, или это опять насмешки.
Плям и Заславский поравнялись со мной. Синхронно указали на меня пальцем, и Заславский воскликнул:
— Это ж этот, как его, из мультика!
— Ха-ха-ха! – рассмеялся Плям.
— Ну, который того самого, как его? – Он сморщил лоб и принялся щелкать пальцами, пытаясь вспомнить. – Армянфильм, короче!
— Добрый Ээх! – вспомнил Плям.
— Прикольно, — оценил Заславский. – Это ж Мартынов, да? Ты – Мартынов?
— Век меня помнить будете! – пророкотал я.
— Видел королеву? Ну, смяточку нашу? – спросил Плям. – Во ржака!
— Не трогайте вы ее, — посоветовал я.
— Валим от этого нудного, — разочарованно пробормотал Игорь, и они переместились к подоконнику, что напротив того, о который оперся я, вопреки запретам, уселись на него.
Когда из столовой вышла Еленочка, спрыгнули. Учительница приблизилась ко мне, глянула на часы.
— Это все наши? Семь минут до начала.
Все, кто уже пришел, собрались возле нее: Плям, Заславский, накрашенная Заячковская с высокой прической, в модном джинсовом костюме, и Анечка Ниженко. Все косились на Любку и хихикали, ее нелепый образ затмил мою маску Ээха.
На улице в темноте показались силуэты членов нашей банды.
— Не все, — сказал я, улыбнувшись, и кивнул на окно, где мы отражались. – Вон они. Плюс там мой брат, Ян Каретников и Алиса Микова. Они поучаствуют в нашем мероприятии и уйдут.
Еленочка качнула головой.
— Этого, конечно, нельзя, но вы такой праздник всем устроили, так что можно в виде исключения.
— А что за праздник? – сверкнула глазами Заячковская.
— Узнаешь, — улыбнулся я.
Наша банда вышла на освещенный школьный двор. Все были в максимально реалистичных картонных масках, сделанных Борисом. Мой брат – Шреддер. Ян – Кренк. Илья – римский легионер. Алиса – Нефертити. Рамиль – Джинн. Памфилов – Джокер. Кабанов – Фантомас. Минаев – Зорро. Чабанов – Бетмен. Гаечка, которая вместе с Раей была в классе, должна надеть маску Гайки. Лихолетова решила быть Рокки.
— Ну вы серьезно подошли к вопросу, — прощебетала Еленочка, вдохновленная и моим подарком, и предвкушением развлечения. – Молодцы! У меня самый творческий класс в школе!
Она молодая совсем, видно, что ей самой хочется дурачиться и резвиться, а не строить из себя даму.
Наши вошли в школу, и коридор наполнился голосами. Шумной толпой они сперва направились в гардероб, в галерее показались через минуту, и «вэшки», толпившиеся возле расписания, вошли следом, пытаясь угадать, за какой маской кто прячется. Получалось не очень: путали младшие, которых тут быть не должно. За «вэшками» шли Попова и Белинская.
До начала торжественной части осталось три минуты. Еленочка пересчитала свое стадо и заключила:
— Нет Райко, Барановой, Семеняк, Заворотнюка…
— Есть! – крикнул Памфилов. – Вон он бежит, Карась-то. Плывет, гребет!
— И Фадеева, вон, — констатировала Попова. – Прям бегут!
Фиксирующую повязку сняли, и Карась размахивал руками так, будто и правда греб. Из класса пришли Гаечка и Лихолетова-Рокки, которые сдвигали столы и раскладывали сладости по тарелкам, отдали ключ Еленочке, которая сказала:
— Ну, вот все и в сборе. Спасибо за торт и сладости, ребята!
— Сладости? – переспросила Натка Попова, она была модницей и – единственным ребенком возрастной матери. Отсутствие средств переносило ее тягу к прекрасному в раздел мечтаний.
Сейчас на ней были стоптанные туфельки на каблуках, юбка и блуза, видимо, еще мамина. И капроновые колготки, зашитые в двух местах.
Еленочка словно не услышала ее, продолжила:
— План такой: сперва новогодний вечер и дискотека, потом перемещаемся в класс. Время у нас до половины десятого, потом надо расходиться.
— Крутая тут у вас туса, — проговорила Белинская и посмотрела на Попову. – Прямо карнавал! Надо было и нам…
— Что мы, дети, что ли? – авторитетно заявила Натка.
Скольких незабываемых моментов нас лишило желание казаться безвременно взрослыми! Я не удержался и проговорил:
— И в Германии, и в Бразилии, да много где еще каждый год устраивают карнавалы. Взрослые люди наряжаются и веселятся. И даже пожилые. Быть взрослым – не значит быть унылым.
Острая на язык Попова не знала, что ответить, и надулась.
Прибежал Карась, красный и запыхавшийся, повертел свой номерок.
— Это че за фигня?
К нему подошел Ден-Джокер и сказал заупокойным голосом:
— Хана тебе, Карась, посчитали тебя. Всех посчитали.
Оставив Карася в замешательстве, он мрачно захохотал, запрокинув голову.
— Клоун, блин, — пробурчал Карась.
— Не клоун, а Джокер, темнота, — поправила его Лихолетова. – Это злодей такой его вот, — она хлопнула по спине Чабанова-Бетмена, — кровный враг.
Я насчитал тридцать восемь человек – пришли почти все девятиклассники, плюс Илона Анатольевна, классная «вэшек», наша Еленочка, физрук, Ольга Юрьевна и Снегурочка, не знаю, кто ее будет играть. Итого сорок три человека. Одиннадцатиклассникам-организаторам я припрятал по пачке жвачек – хоть какая-то компенсация за труды.
Прибежали девушки-белочки и объявили:
— Мы за вами! Все – на наше грандиозное шоу!
Появилась Ольга Юрьевна, тонкая, верткая, как ласка, жестом пригласила следовать за собой, и толпа девятиклассников, разбившись на две группы, направилась в спортзал, где играла песня Abba «Нappy new year».
В центре спортзала мерцала наряженная сосна, вдоль стен тянулись самодельные гирлянды и цепи из цветной бумаги, были приклеены угловатые бумажные снежинки. Мне предстояло ответственное задание: вести фотохронику торжества. Это в будущем на фантастические телефоны можно сделать бесконечное количество кадров и выбрать удачный, а здесь надо будет ловить ракурс, искать удобный момент, кассеты-то дорогущие! Одна стоит восемь долларов, и там всего десять фотографий! Я купил три кассеты, потратил среднюю месячную зарплату.
Девятиклассники рассредоточились по спортзалу, музыка стихла, и началось представление, причем без Деда Мороза.
Под елкой метался маленький и круглый шестиклассник Ваня Онойко в костюме то ли гномика, то ли волшебника, сопел и хлюпал носом. Он довольно достоверно споткнулся и растянулся на полу под смешки зрителей. К нему подошла взволнованная Ольга Юрьевна.
— Ну и где они, горе-волшебник? Где ходит Дед Мороз?
В ее голосе было столько тревоги, что я поверил бы, если бы не видел физрука в костюме чуть раньше. Поднявшись, гномик театрально развел руками.
— Олени ушли на выпас, — прощебетала девочка-белочка.
— Сани без снега не едут, — предположила вторая.
Имело место классическое похищение Деда Мороза каким-нибудь злодеем, интрига была только в том, что это за злодей: Кощей, баба Яга или Горыныч. И тут раздался рокот мотора, визг тормозов, и под песню «Какая осень в лагерях» в спортзал влетела картонная черная «девятка». Точнее, ее внесли два одиннадцатиклассника в спортивных костюмах, кепках, с имитацией золотых цепей и четками – проскакали на ней, как на лошадке-палочке по залу.
Я рванул за ними и запечатлел сцену «Полароидом».
Перекрывая музыку, грянул смех. Выхватив картонный обрез, один «браток» ощерился, демонстрируя золотые зубы из фольги – отсоединив предыдущую фотографию, я и это увековечил, а «бандиты» ради такого замерли и оскалились. Прислонив «девятку» к стене, они начали наступать на гномика и Ольгу Юрьевну.
— Вы кто такие? – шагнула им навстречу учительница. – Тут детский праздник! Убирайтесь.
— Вы чё тут, а? Это наша поляна, — осклабился первый гопник. – Мы свое согласие не давали.
Заиграла песня «Money».
— Дед у нас в заложниках. Хотите деда? Гоните монету. Штуку! – Второй бандит протянул руку ладонью вверх и пошевелил пальцами.
— Баксов. — Второй бандит, обвел нас рукой с четками. – Вон их сколько, детишек, хе-хе. Пусть скидываются.
Он решительным шагом направился к Желтковой, ткнул в нее обрезом.
— Гля, тут прям принцесса. Денег давай!
Любка замотала головой, попятилась и припечаталась к стене спиной.
Пока бандит третировал Желткову, а потом – Звягина, Ольга Юрьевна и гномик отошли в сторону.
— Сделай что-нибудь, — проговорила она в микрофон.
— Но что я… — заблеял он.
— Наколдуй что-нибудь! – Она топнула. — Вызови кого-то на помощь!
— Я могу – кого-нибудь из другого времени! Например, богатыря! – Гномик достал из-за пояса две склянки. — Но нужен волос из бороды.
— Где я тебе возьму бороду? – уперла руки в боки Ольга Юрьевна.
Видя, как на них надвигаются гопники, гномик пробормотал в микрофон:
— Ладно. Просто волосы. – И выдернул клок из прически учительницы.
Она вскрикнула и ударила его по руке. Отбежав в сторону, гномик полил клок из склянок. Донеслось шипение, и в зал под хохот и песню «Сделать хотел грозу, а получил козу» вбежал Иван Грозный, прям как из фильма про Иван Васильевича, потряс скипетром:
— Демоны!
Гномик схватился за голову, закрыл лицо руками. Ольга Юрьевна сняла с него пояс с зельями, облила гопника с обрезом. Он заорал, начал корчиться, я и это сфотографировал! Предыдущие снимки я, даже не рассматривая, бросал на дно рюкзака.
— Что вы наделали! Это зелье пробуждения его истинной сути! – возопил гномик. – Оно дает силу!
— Молчи, двоечник! – прикрикнула учительница.
Гопника накрыли попоной, а когда убрали ее, он скинул спортивный костюм и остался в костюме собаки, с тявканьем пронесся по залу на четвереньках.
— Истинную суть не проявило, — вздохнул гномик, — но призвало символ года.
Гоп-собака села на четвереньки и два раза гавкнула.
Второй браток расплаты не испугался, стал наступать на Ольгу Юрьевну, наведя на нее обрез. Поливание зельями результата не дало.
— Вы мне за Коляна ответите! Колян, фас!
Гопопёс гавкнул.
Учительница вырвала у братка из рук обрез, замахнулась, глянула на оператора, и ударила. Раздался звук, как когда Марио колотит грибы, и из бандита выпал пресс долларов.
— Волшебство не спасло, так мы сами! — Воскликнула Ольга Юрьевна, еще ударила – дзынь – выпала шоколадка. – Сами!
— Помогаем, чего стоим? – крикнула девочка-белочка нам, поднимая лут. – Без вас не справимся!
Я приготовил фотоаппарат. Гном схватил заранее заготовленные пенопластовые дубинки, пронес перед учениками, которые быстро сообразили, что к чему, взяли себе по одной и стали шлепать этими дубинками пятящегося бандита.
Фото с одного ракурса. Фото с другого ракурса. Хорошо! Кто, интересно, писал сценарий? Прогрессивно!
После каждого второго удара из братка что-то выпадало – то конфета, то полтинник, то шоколадка, то монета – все это сразу же подбирали и так увлеклись, что не заметили Деда Мороза и Снегурочку.
— Спасибо, друзья! – крикнул он. – Спасибо! На волшебство надейся, но сам не плошай!
Я сфотографировал Деда и Снегурочку так, чтобы и ведущие, и белочки в кадр попали, и наши, в масках, стоящие у стены.
Дальше разогретая публика радостно водила хоровод, а я фотографировал, потом отдал фотик Борису и кружился сам, а после начались конкурсы. Мы разбились на две команды – 9 «В» и 9 «Б», и играли в «угадай мелодию» — победила дружба.
Потом физрук предложил что-нибудь исполнить, и вызвалась Гаечка, встала под елку, взяла микрофон и объявила:
— Эту песню вы все знаете… И не знаете. Да я сама ее знаю не полностью. — Она покосилась на Еленочку с опаской, а я вспомнил злополучный стих про Джусь, и самому стало тревожно – сейчас как выдаст!
– Называется «Чернобыльская елочка». Итак… — Детским голосом Гаечка запела: — Чернобыльская елочка в чернобыльском лесу, всего одна иголочка и шишка на носу.
— Ха-ха-ха! – отреагировали слушатели.
— Трусишка зайка лысенький под елочкой скакал, горбатый волк с одной ногой на пузе проползал.
— Ха-ха-ха!
Еленочка всеми силами делала строгий вид, но аж покраснела, стараясь не рассмеяться. Раньше я такого варианта песни не слышал, наверное, Гаечка сама сочинила, она может.
— Дальше не помню, — развела руками Саша и получила подарок – тетрадь в клетку.
Еще конкурс – перетягивание каната. Тут, конечно, победили мы. После объявили номинацию «Лучший карнавальный костюм». Я скосил глаза на Желткову – она напряглась, вытянула шею, аж на носочки привстала, всем видом показывая: вот она я! посмотрите на меня!
Но выбрали Звягина – у Любки аж слезы на глазах заблестели. И наконец физрук объявил:
— Теперь самое главное! — Он взял паузу, нагоняя интригу. — Такого у нас еще не было!

Поделится в соц.сетях