Глава 1
В последнее время я читала довольно много, причем подсела на самую осуждаемую в кругах «культурных людей» литературу. И поэтому точно знала: чтобы куда-то «попасть», нужно или туман какой-то пройти, или наоборот, сквозь непонятное свечение просочиться. Или, на худой конец, попасть под молнию или взорваться. То есть должно было случиться что-то не совсем обычное, однако, как оказалось, товарищи писатели нагло врут: я вообще ничего не заметила. Поэтому и факт перехода я просто не зафиксировала: ну шла себе по улице, погрузившись не в самые приятные мысли – и шла, только улица как-то изменилась. На что я, впрочем, тоже внимания не обратила, сильно задумалась. А от размышлений меня отвлек некий персонаж, приблизившийся с ножичком и сделавший очень недвусмысленный намек. Но я таких намеков не понимаю, все же не зря последние лет уже двадцать в зале занимаюсь не меньше, чем по часу в день – так что я персонажа легонько так пнула от души в орудие потенциального преступления (не в нож, конечно) и повернулась, ожидая, что телохранительницы доделают то, что не доделала я. Однако девушек я не увидела – и только после этого обратила внимание на изменившийся пейзаж. И пейзаж этот мне не понравился, так что мне пришлось дело закончить самой: пусть полежит, подумает о своем недостойном поведении. А закончив, я быстро прошла по темной улице до того места, где уже горел свет – и только там я поняла, что попала более чем серьезно…
Серьезно потому, что на ногах у меня оказались не туфли, а довольно корявые ботинки. Очень тяжелые, да еще – судя по звукам, раздававшимся при ходьбе, с металлическими подошвами – а я-то несостоявшегося насильника от души лупила! Впрочем, это уже точно не моя забота – а вот разобраться, где я и кто я теперь, явно следовало.
Сам факт переноса меня куда-то вообще не взволновал: я думаю, что благодаря тому, что Россия стала самой читающей страной в мире, каждый третий гражданин нашей страны морально готов перенестись куда угодно и в когда угодно – от пещеры неандертальцев до кабинета Сталина. А дома я никого близкого мне не оставила – так что переживать за родню мне тоже не требовалось. А вот за себя переживать… впрочем, долго мне переживать все же не пришлось. Я еще подумала, что не заметила момента перехода в том числе и потому, что рука после перехода все так же была занята, только в руке вместо телефона у меня теперь была небольшая (и очень странная) сумочка: по виду она напоминала бумажник-переросток, а ремешок тянулся вдоль одной из стенок этой сумочки так, что можно было ее нести просто засунув руку под этот ремешок и придерживая ее снизу. И конечно же, я первым делом полезла в эту сумочку…
То есть сначала дошла до скамейки на трамвайной остановке под фонарем, села на нее поудобнее, огляделась… И мне стало ясно, что делала эта, очевидно очень молодая, девушка в темном переулке: из сумочки на свет появился сначала билет в ЦДКЖ и оторванным «контролем», затем – бумажка с надписью «временный пропуск в общежитие» – в общежитие Бауманки. Затем – справка о приеме документов в ту же Бауманку, и напоследок на свет появился паспорт. Очень непривычный. Маленький какой-то и темно-зеленый, а с фотографии в паспорте на меня смотрело смутно знакомое лицо.
Говорят, в критических ситуациях память человеческая творит буквально чудеса, но у меня и с памятью, вероятно, сложилось не очень: смутные соображения меня посетили лишь когда я прочитала имя и фамилию в этом паспорте: Светлана Федорова. А так звали старшую сестру моей бабушки, которую я никогда в жизни не видела – точнее, видела лишь ее изображение на семейных бабушкиных фотографиях. На единственной ее семейной фотографии, которая у бабушки висела на стене в комнате. Потому что бабушкину сестру какие-то бандиты убили в Москве, когда она туда уехала поступать после школы в институт. В Бауманский институт…
Очень интересно, значит, я скорее всего в ее тело и вселилась, а пнутый мною персонаж… Мне стало понятно: я вселилась в свою двоюродную бабушку после того, как этот отморозок ее убил, а то, что последовательность событий несколько диссонировала с таким выводом, я для себя объяснила просто: внутри одного кванта времени, и даже внутри одного кластера времени, который в макромире может быть довольно большим, все события происходят как бы «одновременно», и лишь позже, «в зависимости от наблюдателя», фиксируется окончательная последовательность событий. Здесь наблюдателем была я, и зафиксировала то, что… что мне хотелось, наверное. Но нормальный человек этого понять не в состоянии, а объяснить это могут, наверное, лишь квантовые физики. Впрочем, объяснить и я могу, не могу лишь это понять – а квантовые физики сами в большинстве своем тоже наверняка ни хрена не понимают в том, что объясняют… впрочем, как было принято уточнять в моем прошлом будущем, это мое личное оценочное мнение. А результат «зафиксированной последовательности» я уже ощущаю: время довольно позднее и становится весьма прохладно.
Однако на прохладу я внимания не обращала: Бранка – начальница моей охраны – всегда говорила, что врагов семьи нужно уничтожать, не считаясь со сроками давности, а она в этом разбиралась очень неплохо. Но если со сроками не считаться… я этого подонка и попозже найду, и даже точно знаю как. Но – попозже, сейчас нужно было решить проблему номер один: как найти место для ночевки. Впрочем, есть же пропуск в общежитие. Вот только как туда добраться…
Все это – и копание в сумочке, и изучение найденных в ней бумажек, и размышления о найденном – заняло довольно много времени, а еще до меня не сразу дошло, что текущую дату можно прочитать на наклеенной на стенде рядом с остановкой газете. И напечатанная в газете дата – тридцать первое июля пятьдесят третьего года – меня тоже заставила неслабо так задуматься – так что когда я снова подошла к Ольховской улице, мне навстречу вышла группа милиционеров и один из почему-то быстро подошел ко мне:
– Девушка, а вы что тут делаете?
– Я… я наверное заблудилась. Мне сказали куда идти, но я забыла название улицы на которую свернуть надо.
– А вам куда нужно?
– Я приехала поступать в институт Бауманский, документы сдала, в общежитие заселилась и пошла поискать что-то поесть. Но магазины все уже закрыты, мне сказали что можно что-то на вокзале в буфете купить…
– Это вряд ли, там буфеты тоже закрыты, да и не стоит вам туда идти… здесь. Темно уже, вы лучше возвращайтесь домой в общежитие, а насчет поесть… придется вам уже до утра потерпеть. Сергеев! Проводи девушку до общежития, а то вдруг этот еще где-то бродит…
Да, перенеслась я феерически! Впрочем, с Бранкой я была полностью согласна и полученная возможность все же поквитаться с преступником меня не расстроила. Расстроило другое: теперь бабушка не попадет в детдом, дед ее не встретит, не родится мама… Но ведь и бабушкина мать не умрет с горя! А то, что я здесь не рожусь… уже одно то, что я попала, наверняка весь мир уже изменило. Ну, пока не весь, но ведь довольно скоро… а если его и дальше изменять правильно…
Милиционер проводил меня до самого общежития (что меня сильно порадовало, сама бы я его еще очень долго искала бы, все же я этот район совсем другим знала), отдельно проконтролировал, чтобы меня вахтерша пропустила. В выделенной мне комнате уже ложились спать три девушки, слегка меня обругавшие за позднее возвращение – но все же очень формально обругавшие. И даже чаю мне налившие и угостившие парой кусков пышного белого хлеба…
А утром они меня и разбудили: начались вступительные экзамены…
Честно говоря, проснулась я с огромным трудом – потому что полночи просто лежала и думала. Думала о том, что мне делать дальше. Хорошо еще, что не придется привыкать к новому имени, меня-то всю жизнь Светланой звали. А еще не придется думать, что надеть: под кроватью нашелся чемодан, в котором и пара смен белья имелась, и даже платье, причем совсем новое. Ну и небольшой запас «санитарно-гигиенических»: щетка зубная, коробочка с зубным порошком, два куска мыла в бумажных упаковках… «Земляничного» мыла и один большой кусок хозяйственного. Но я о «быте» сейчас вообще не думала, проблемы-то передо мной вставали просто огромные. И невероятно сложные. Мысли в голове вертелись разные, но одна была доминирующей: домой – то есть обратно к матери Светы Федоровой – мне возвращаться нельзя. Я, конечно, в общих чертах историю семьи знала, мне про нее бабушка очень много рассказывала – но ни малейших сомнений в том, что родная мать сразу же поймет, что я – не ее дочь, у меня не было. Так что для начала требовалось поступить в институт: тогда встречу с семьей можно будет отложить почти на год. А возможно, и на больший срок – но об этом я собиралась подумать позднее.
А еще ночью мне приснился дед, и утром, умываясь, я вдруг вспомнила то, что он мне рассказывал. В самом конце рассказывал, когда я уже узнала, что и звали его в молодости не так, и был он куда как старше, чем было написано у него в документах – так что на экзамен я явилась в исключительно расстроенных чувствах. Впрочем, первым экзаменом была письменная математика, а его сдать человеку с дипломом МИРЭА – не проблема. Так что единственное, что меня серьезно напрягло, так это то, что вопросы в билете были какими-то… детскими. Причем один вопрос был явно «на сообразительность» – или же специально в билет вставлен, чтобы «кого нужно», в институт не принимать. Внешне очень простой вопрос: начертить циркулем и линейкой правильный пятиугольник.
Интересно, сейчас в школе и такое проходят? Лично я не проходила, но ведь экзамен-то сдать надо, так что я подумала, на листочке для черновика расписала формулы, вычислила нужную последовательность действий и аккуратно перенесла геометрическое решение в чистовик. Еще раз все проверила – вроде нигде не ошиблась – и со спокойной совестью сдала работу экзаменатору. А покончив с экзаменом (результат обещали сообщить в понедельник утром), дошла до метро, доехала до станции «Охотный ряд», зашла на центральный телеграф и отправила простую телеграмму:
«Не выполняете план четырнадцать дней осталось поспешите зпт известите смежников тчк».
Дед рассказывал, что такую телеграмму он почти полгода ждал – но так и не дождался, а потом уже поздно было… Ну что, что могла, я сделала, надеюсь, что деду эта телеграмма как-то поможет. Хотя на самом деле их следовало по трем адресам послать, но у меня просто больше денег не было, и так пришлось заплатить два-пятьдесят шесть, поскольку телеграмма была «срочная». Да и два других адреса я не очень четко вспомнить смогла – а дед говорил, что если упомянуть про смежников, то получатель ее сам разошлет куда надо. Откровенно говоря, и первый адрес я «запомнила» просто потому, что там адрес можно было указывать почти произвольный. Только город правильно указать нужно было – Баку – и вместо фамилии получателя написать «для Емелидзе».
В понедельник утром у дверей института был вывешен список допущенных ко второму экзамену – и размер списка меня не очень порадовал. Впрочем, второй экзамен – это физика, и тоже письменно – а уж физику-то я точно сдам. Девчонки в комнате (а все три первый экзамен сдали отлично) судорожно листали учебники, а у меня из готовы не выходил вопрос, правильно ли я поступила с телеграммой. И чем дальше, тем сильнее в моей голове зрело убеждение, что трюк с телеграммой нужно на всякий случай повторить. Но теперь ее нужно будет посылать откуда-то из другого места, ведь «четырнадцать дней» в этой телеграмме изменять было вроде нельзя… так что во вторник на экзамен по физике я пришла в еще более взвинченном состоянии. И первый же вопрос ненадолго поверг меня в ступор: я сразу подумала, что чего-то про школьную программу первой половины пятидесятых я точно не знаю. А вопрос звучал так: «с башни высотой 10 метров вылетает горизонтально снаряд из пушки со скоростью триста метров в секунду. На каком расстоянии от пушки упадет снаряд?»
Ага, школьники тут очень крутые: и про снаряды все знают, и многое другое. Хотя и я знаю: мой заводик в числе прочих изделий выпускал акселерометры как раз для управляемых снарядов, а в этих снарядах при переходе со сверхзвуковой скорости на дозвуковую приходилось мгновенно менять алгоритмы управляющей программы. Поэтому требовалось очень точно определять именно переход со сверхзвука на дозвук, ну а мне пришлось детально вникнуть в режимы работы наших акселерометров, так что основные параметры я все же помнила. Только помнила-то я их для снарядов в сто пятьдесят два миллиметра, а в задачке о каких говорится?
Ответы на второй и третий вопрос я написала вообще не приходя в сознание, а вот с первым… Сейчас самым массовым снарядом в армии является снаряд семьдесят шесть и два, то есть вдвое меньше, чем у «Краснополя». Если считать, что все размеры пропорциональны…
После того, как я второй раз подошла к экзаменаторам за дополнительным листочком для черновиков, один из них не выдержал и подошел к моему столу. Внимательно поглядел на мои каракули и поинтересовался:
– Девушка, а что вы тут так считаете?
– Пытаюсь решить задачку про снаряд. Условий в задаче недостаточно, так что сначала я примерно прикинула габариты трехдюймового снаряда, форму приняла оживальной… да, еще в задачке не указано, при каком давлении и влажности воздуха выстрел произведен. Так что я приняла давление за одну нормальную атмосферу, изменением давления по высоте на десять метров думаю можно пренебречь. Коэффициент сопротивления воздуха при влажности в сорок процентов я просто помню, а так как снаряд летит с дозвуковой скоростью, изменение сопротивления среды в зависимости от скорости можно с высокой степенью приближения считать квадратичным, так что сейчас я еще парочку уравнений решу и ответ получу, думаю, с точностью в несколько сантиметров.
– Девушка… а если принять, что снаряд летит в вакууме…
– Но тут же это не указано! Написано – снаряд, а какой – не сказано, и где летит – тоже не сказано…
– Ядро летит. В вакууме. Без сопротивления воздуха. Вы такую задачку решить знаете как?
– В вакууме? Тогда тут и решать нечего… ускорение силы тяжести – девять-восемьдесят одна… вот, время падения я в самом начале уже подсчитала.
– Так, давайте ваши бумажки, все давайте. И можете идти уже, а себя завтра в списках не ищите, я вам уже ставлю «отлично». А в пятницу у вас экзамен устный, вы уж там отвечать не спешите, дождитесь, пожалуйста, когда я к вам подойду: мне было бы очень интересно с вами поговорить. Спасибо – и до встречи!
Александр Николаевич Обморшев с веселым блеском в глазах слушал восторженный рассказ доцента Ляхова:
– А что вас так восхитило? То, что эта девочка знает баллистику снаряда?
– Лично меня восхитило то, что девочка эта верно поставила задачу. То есть не совсем верно, но в задаче про маятник указано, что он качается в вакууме, а здесь этого не было – и девочка не только уточнила для себя задачу, но и смогла разработать метод ее решения. И не просто взяла и пропорционально уменьшила габариты относительно известного ей снаряда, а пересчитала необходимую толщину стенки такого снаряда с учетом изменения внешнего габарита и ускорения его в стволе при выстреле пушки. То есть она задачу рассмотрела со всех сторон, а не тупо воспроизвела известные ей формулы. Кстати, одно то, что «g» она в своих расчетах брала не десять, как подавляющее большинство абитуриентов, а даже не девять и восемь, а девять-восемьдесят один показывает, что материал она знает весьма глубоко.
– Ну что же, вы меня заинтересовали, я, пожалуй, тоже на устный экзамен подойду. Посмотрю, что за чудо-абитуриентку вы заметили…
Еще одну телеграмму я послала в среду, причем чтобы ее послать, съездила аж в Подольск. И к вечеру поняла, что вообще напрасно об этом беспокоилась, потому что в «Гудке» на первой странице появилась странная заметка под заголовком «План четырнадцати дней перевыполнен!», еще утром появилась. В заметке говорилось, что Закавказская железная дорога перевыполнила план по пассажирским перевозкам – и это было настолько интересно и важно для всей страны, что об этом нужно было печатать в передовице всесоюзной газеты… Но для меня – точно важно, так что остальные экзамены я сдала совершенно спокойно. Правда, устную физику мне вообще сдавать всерьез не пришлось: на экзамен пришел какой-то важный дядька, вызвал меня, даже билет выбирать не пригласив – и позадавал мне несколько простых вопросов. После чего, уточнив «у вас же серебряная медаль?» – что стало для меня неожиданностью – сказал, что больше мне экзаменов сдавать не нужно, я уже зачислена. Это меня сильно обрадовало, ведь следующий экзамен – сочинение – все же вызывал у меня дрожь в коленках: я же даже примерно не представляла, что сейчас в сочинениях писать положено, а что – нет. Но – пронесло, и я стала студенткой.
Что меня особенно порадовало, так отсутствие необходимости за обучение платить: медаль, экзамены сданы на «отлично» – а вот оставшаяся в комнате соседка, хотя и сдала все экзамены довольно неплохо, чуть-чуть до бесплатного обучения не дотянула и, заливаясь слезами, отправилась забирать свои документы. Так что почти до самого первого сентября я в комнате общежития вообще одна жила. Вот только кушать очень хотелось, все же мать Светланы денег ей выделила буквально впритык. А когда я все же отправила ей телеграмму о том, что меня приняли и за обучение платить не надо, она даже вызвала меня на переговорный пункт и по телефону сказала, что я – молодец. Потому что какая-то тетя Наташа отказалась от обещания одолжить ей сто рублей, которых не хватало на оплату обучения в Москве. А потом я еще два часа сидела и ждала на телеграфе, пока дойдет обещанный этой женщиной телеграфный перевод на сто рублей «на прокорм». Пришлось просто ждать, так как денег у меня после всех приключений еще раз на центральный телеграф съездить просто не оставалось, а идти туда из общежития пешком…
Вообще-то за прошедшие с момента переноса дни слегка уже с ценами освоилась, и эти цены вызывали у меня лишь чувство глубокой грусти. Потому что я как-то не привыкла копейки считать, да и в еде, причем в «здоровой пище», себе не отказывала. Я последние лет тридцать, больше даже, вообще ни в чем себе не отказывала: сначала мне все потребности (и желания) дед удовлетворял, а потом я и сама с этим успешно справлялась. Все же «владелица заводов»…
Вообще-то завод изначально принадлежал как раз деду. То есть не изначально… а когда началась перестройка, дед, работавший до пенсии на заводе «инженером по технике безопасности», зарегистрировал какую-то частную лавочку, провернул мелкую аферу, получил в банке кредит – и на все деньги скупил ваучеры. В городке ваучеров было немного – там и народу-то было, что всех мужчин, вероятно, одновременно в клубе собрать можно было, так он съездил в область и там ваучеров скупил просто кучу. А когда завод все же решили «приватизировать», он пришел на первый «аукцион» и заводик целиком и приобрел. Цена была выставлена копеечная, так что на оставшиеся ваучеры он и второй городской заводик выкупил: других желающих просто не нашлось. Мне он потом рассказал, что низкую цену поставили, заранее считая, что на завод никто не позарится и потом можно будет на повторном аукционе ее еще в разы уменьшить – для какого-то «иностранного инвестора». Но, по его словам, «добрые люди» деда об этом предупредили – и он стал единоличным владельцем всех предприятий в городе. Ну а так как по паспорту его звали все же Олег Архипов, то совершенно естественно все в городе его иначе, как «олегархом» и не называли. Все – потому что в городе все друг друга знали…
А я сразу стала в городке известна как «внучь олегарха» - меня дед иначе как «внучь наша» и не называл почти никогда. Маму он на моей памяти всегда звал «дочь наша», вероятно после фильма «Волшебная лампа Аладдина», который дед по паре раз в месяц пересматривал, а меня – именно «внучь» (он говорил, что я как-то ему заявила, что «я уже не маленькая внучка»). Ну а за ним… городок-то маленький, меня и в детском саду так воспитательницы называли, и дети, да и в школе все меня так звали (ну, кроме учителей на уроках, хотя на улице и они срывались). Ну а когда деда не стало…
Незадолго до этого печального события он мне много интересного рассказал. Например, что родился он не в двадцатом году, а в десятом, и даже успел МВТУ закончить. А затем и в Испании повоевать. А еще рассказал, куда пропали мои родители в девяносто первом и почему он отправил меня после этого в аспирантуру аж в Мексику, на экономический факультет Мексиканского национального автономного университета. Ага, с практически советским еще чисто инженерным дипломом – но, как он потом мне рассказал, он просто «договорился со старым приятелем». Договорился – и подготовил меня к тому, чтобы я заводиками нашими не просто владела, но и управлять ими могла, понимая, как это делать правильно. А потом еще и долго меня учил, как правильно жить в условиях накинувшегося на Россию дикого капитализма…
Выучил, и эти знания мне здесь и сейчас точно не помешают. Но вот со знаниями, как здесь и сейчас жить, у меня было негусто. Однако, как говорили древние братские товарищи – пока еще официально братские – дорога в десять тысяч ли начинается с первого шага – а я уже этот шаг сделала. Не по своей воле, конечно – но до конца этой дороги я дойти должна. Обязана – и деду обязана, и Свете Федоровой, и тысячам, миллионам других людей. Потому что я знаю, куда идти… ни в коем случае нельзя. А сейчас, похоже, можно будет туда и не идти, а вот куда…
В принципе, я могу людей привести куда-то, но уверенности в том, что я их не заведу в тупик, у меня нет. Поэтому лезть в «политику» мне точно не стоит. Но если попробовать людей «повести» с помощью «передовой техники»… Во всяком случае, попробовать стоит…

Поделится в соц.сетях