Глава 1
– Миша! Какой еще, нахрен, хозяин, что ты несешь?! – я готов был вытряхнуть из Баночкина душу, но понимал, что тот не виноват.
– Я не знаю, Саныч, – пробормотал дежурный, втянув голову в могучие плечи. – Он, это самое… с Кулебякиным переговорил и забрал. Получается, что шеф добро дал.
– Шеф, говоришь? – зло процедил я и, тут же развернувшись, быстрым шагом, почти бегом направился к лестнице.
Я взлетел на второй этаж и ворвался без стука в кабинет начальника:
– Петр Петрович, я не понял! Про Мухтара – это правда? Это что за подстава?
Кулебякин, который стоял и курил у окна, теперь вздрогнул и, чуть попятившись, уперся задом в подоконник. Остановился и виновато пробормотал:
– Сан Саныч, понимаешь, тут такое дело… Ершов из госпиталя вышел, оклемался. Не надеялись уже…
– Рад за него! Ближе к делу. И кто это вообще?
– Ну-у, это прошлый хозяин Мухтара, – Кулебякин попытался стряхнуть пепел в окно, но сигарета выпала от щелчка пальцев и улетела на улицу.
– Насколько я помню, кинолог, за которым был закреплен пёс – погиб при исполнении. Так?
– Почти, – кивал майор.
– Что значит – почти?! – рявкнул я, напирая.
– Сан Саныч, успокойся, найдем тебе другого пса, еще лучше. Даже двух, если захочешь. Я договорюсь, денежки нам на покупку из лучшего питомника выделят. Овчара голубых кровей.
– Меня нашенская кровь устраивает. Другого не надо… И скажите, Петр Петрович, как такое могло вообще произойти? Пса, находящегося на балансе Зарыбинского ГОВД – увели?
– Ну-у… Там такое дело…. Ершов – уважаемый сотрудник, ветеран службы. Его пуля зацепила бандитская, думали, не жилец. Месяцы в госпитале, потом неходячий был, на реабилитации в Москве лечился долгое время. Пока его не было, Мухтара к нам и определили. Так он к тебе и попал. А сейчас Ершов, вроде, ходит. Вернулся в Угледарск, в отставку вышел. И как почетный ветеран органов внутренних дел он в Главк бумагу накатал, дескать, прошу вернуть мне друга, служебного пса Мухтара. Согласно заслугам уважить, мол, инвалида. Списать служебную собаку, а он его заберет себе домой.
– Молодого? Списать?
– Ну, там генерал навстречу пошел, сам знаешь, что разные причины можно найти для списания, не только возраст.
– А мои заслуги что, не считаются? Или мне тоже бумагу надо было писать?
– Сан Саныч, пойми. Ты же теперь не кинолог, официально у нас нет такого сотрудника. Вот и посчитали они там, – Кулебякин ткнул пальцем в потолок, – что пес нам не нужен более.
– Охренели… – выдохнул я. – Они сводку, что ли, не читают? Там Мухтар на каждом мало-мальски значительном преступлении значится! И почему я не в курсе, что моего пса списали?
– Да еще не списали, приказ готовится, акт выбраковки только составили. Пару дней – и формальности закончат.
– Адрес!
– Что?
– Адрес этого ветерана…
– Сан Саныч, зачем тебе? – Кулебякин потер лысину. – Уже ничего сделать нельзя. Не совершай глупостей, Саша. Меня скоро в область заберут, тебя буду на свое место рекомендовать, перед генералом ходатайствовать. Тебе сейчас не о собаках думать надо, а о карьере. Об отделе нашем… Кто рулить будет? Кроме тебя некому.
– Я друзей не списываю. Адрес мне назовите, – непреклонно проговорил я.
Шеф вздохнул, подошел к столу. Поднял трубку и покрутил диск телефона. Переговорил с кем-то из кадров УВД Угледарска, записал на листочке адрес Ершова и протянул мне.
– Только я прошу, Саша, не наделай глупостей… Иначе ни меня, ни тебя не переведут. А может, и вообще турнут.
– Разберемся, – буркнул я и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Спустился на крыльцо и осмотрелся. Как назло, служебной «копейки» на привычном месте под топольком у зданию не оказалось. Мои парни, Гужевой с Прошкиным, сейчас поехали по обыскам. Нужно было многое осмотреть: квартира Святоши, дача, гараж. Также отработать всех знакомых и друзей Святоши, благо их у него оказалось немного. Еще нужно было найти хоть какие-то следы Сафрона.
Его мы пока так и не обнаружили. Судя по обстановке в квартире Святоши, Сафрон там не проживал уже несколько дней. У него теперь есть паспорт на имя Блохина, он мог и смыться из города, затеряться на просторах Союза. Но я нутром чуял, что этот гад всё ещё где-то здесь, у нас.
Были кое-какие мысли, как его выманить и найти, но в свете последних событий вот совсем не до него стало. Перво-наперво нужно вернуть Мухтара. Даже если мне придется забрать его силой и порвать приказ о списании прямо в кабинете генерала – я это сделаю.
Уволят? Ну и хрен с ним. Уеду с псом на Севера, там восстановлюсь в ментовке. Буду коллегой Тулушевским сородичам. В журнале «Советская милиция» пишут, что там всегда требуется личный состав. Некомплект в тех местах хронический, а с милицейским высшим образованием так и вообще почти нет сотрудников.
Такие невеселые мысли крутились в голове, пока я оглядывался по сторонам в поисках подходящего транспорта, чтобы выдвинуться в Угледарск.
Взгляд упал на бобик дежурной части. Нет… Его нельзя забирать, он обслуживает суточные происшествия. Можно разве что на мотоцикле поехать. Давненько я им не пользовался. Хотел уже вернуться во дворик ГОВД, открыть один из боксов и заводить драндулет, как к крыльцу чинно подкатила знакомая «шестерка». Из раскрытого окна орала музыка. Эдик, выходит, автомагнитолу прикупил. В песне верещали что-то на английском. Похоже, Майкл Джексон. Ну точно он. Пока не король, но уже популярен в США, а в СССР о нем мало кто слышал, разве что мой друг фарцовщик, что был за рулем машины.
– Привет! – он как раз высунулся в окошко, лихо притормозив у щербатых ступенек. – Такси на Дубровку заказывали?
– Как же ты вовремя! – я быстренько сбежал с крыльца, распахнул дверцу и уселся на переднее пассажирское сиденье. – В Угледарск.
– Э-э, постой, я думал, мы в пельменную заскочим, перекусим. Время-то обеденное. Дела перетрем.
– Какие дела, Эдик, погнали!
– Как какие? Ты же меня сам просил поспрашивать у блатных за этого, за Сафрона Грицука.
– Ты его нашел?
– Нет.
– Тогда в Угледарск. Поехали…
– А волшебное слово?
– Жми педальку.
– Ладно, – Эдик, прикусив губу, как бы в шутку обидевшись, стал разворачиваться, выезжать на дорогу. – А чего случилось-то? И где твоя служебная бричка? Сломалось корыто?
– На выезде, – вздохнул я. – Вот и говорю, ты вовремя.
– Слышал, ты навел шороху! Говорят, завсклада мясокомбината пристрелил. И главного редактора газеты «Красный Зарыбинск» грохнул.
– Они себя плохо вели…
– Ага… Говорят, они из этих были. Из нацистов. Прятались столько лет.
– Откуда ты всё знаешь? – нахмурился я. – В прессе ничего не было.
– Ха! Я же с людьми работаю. Сарафанное радио – оно правдивее прессы. А иногда и быстрее. Так куда спешим?
– Вот на этот адресок, – я положил перед Эдиком на панель приборов бумажку. – Мухтара надо забрать.
– Как – забрать? – опешил фарцовщик.
– Пса у меня увели.
– И ты молчал?! – притопил педаль газа Камынин, бесцеремонно подрезав запорожец.
А потом мы выехали на встречку и обогнали телепающийся «Москвич».
***
Я позвонил в квартиру. На лестничной площадке тихо, пусто. Жильцы все на работе. Дома только пенсионеры и… и товарищ Ершов, надеюсь, тоже. Будучи инвалидом, работать он не может. Хотя не товарищ он мне. Щас посмотрим, что за фрукт у меня друга забрал, посмотрю в его бессовестные глаза.
За дверью раздался знакомый и родной лай. Мухтар! Сердце радостно ёкнуло. Не увез его этот гад ни в деревню, ни куда еще подальше, хотя подобные мысли меня посещали и скреблись на сердце. Но теперь отлегло. Дело за малым – не прибить уважаемого ветерана и забрать Мухтара. В том-то и главная сложность – не прибить.
– Кто? – раздался грубый голос из квартиры. Его обладатель явно не рад гостям.
– Милиция!
– Кто?! – уже с удивлением спросил тот же, с хрипотцой голос.
– Дед Пыхто, открывай давай!
Послышались щелчки замка, дверь распахнулась, в проеме появилась небритая рожа с впалыми щеками, под глазами мешки, волосы всклочены, и перегарчиком напахнуло.
– Ты кто? – насупился Ершов, но Мухтар оттолкнул его ногу мордой и протиснулся мне навстречу, радостно заскулил и закрутился вокруг, успевая при этом лизнуть мне руку.
– А-а… – хмуро протянул Ершов. – Ты этот… Морозов который. Попрощаться пришел. Ну, прощайся… Мухтар теперь со мной будет.
– Я пришел его забрать.
– Чего?! – выкатил на меня глаза из-под косматых седых бровей ветеран. – У меня все согласовано! Генерал команду дал. Так что всё, гуляй, Вася.
Только сейчас я заметил, что Ершов действительно сильно хромает. Передвигается с трудом. Припадает на левую ногу. Мысленно я от души пожелал ему здоровья, чтобы было можно без зазрения совести двинуть ему в морду кулаком. Но имеем, что имеем. Похоже, он действительно инвалид по ранению, списанный со службы. А теперь вот спивается. Тактика моя поменялась. Силовой план захвата Мухтара нужно заменить на другой. На более жидкий.
– Водку будешь? – спросил я тогда без всяких расшаркиваний.
– А? – поскреб лохматый затылок мужик, не веря своим ушам.
– Я говорю, обмыть надо… прощание с псом, так сказать. Я в магазин, у тебя картоха есть?
– Ну есть, – все еще недоверчиво косился Ершов.
– Пожарь… я мигом. И лука побольше.
– Колбасы прикупи, – не растерялся ветеран. – Ливерной хотя бы… Мы с Мухтаркой ее обожаем. Ту, что подешевше, ее собачьей радостью еще кличут.
– Знаю, – кивнул я. – Мухтару ливерной, а нам сервелат возьму на закуску.
– Ха! Где ж ты в нашем городе сервелат собрался найти?
– Разберемся… Картошкой пока займись.
Я вышел на улицу и сел в машину к Эдику.
– А где Мухтарыч? – разочарованно спросил тот.
– Пока в квартире… Будут переговоры, а для этого мне нужны некоторые вещи: водка, хорошая колбаса, ну и балычок холодного копчения. Где сможем это купить?
– Нигде, у нас не Москва.
– Ой, да знаю я… я не про магазин, я про рестораны. За двойную мзду, так сказать, – я перебирал пальцами воздухе, будто теребил невидимые купюры. – Какие тут рестораны есть крупные? Тебе лучше знать. Давай прокатимся.
– Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Эдик. – Не надо ресторан, погнали в горторг, на склады. Там заведующий джинсы мне заказал и куртку на меху не так давно. Говорил, если надо будет что-то из продуктов, к нему обращаться. А я так и не доехал. Потом и денег не было, чтобы деликатесы покупать. Сейчас помаленьку встаю на ноги. Бегунов набрал новых, раскручиваюсь.
Камынин полез в карман и достал лопатник.
– Убери, – замотал я головой. – Деньги имеются. Я плачу.
– Да я помочь хотел, мне для Мухтарыча ничего не жалко. И потом… я помню, как ты меня пельменями накормил.
– Это мелочи.
– Знаешь, Саня, нифига это не мелочи. Меня за всю жизнь только мамка и ты кормили. Вот…
***
Мы смотались до складов горторга, нашли заведующего и в темпе вальса затарились деликатесными продуктами. Никогда я не закупался так быстро – по крайней мере, здесь, в СССР. Хотя взяли мы всего, сразу не только для операции по вызволению Мухтара, но и впрок, домой.
Товарищ Миль погиб от рук Чудинова, а с новым заведующим зарыбинского гастронома я пока контакт не наладил, не до светских приемов было мне в последнее время.
Одну из полных авосек я потащил в квартиру Ершова. Взял и бутылку беленькой, и запасную на всякий пожарный.
– О! Быстро ты… – удивился ветеран, открыв мне дверь. – Хреночки на тарелочки! – восторженно воскликнул он, увидев сквозь красную сетку снедь и водку. – Вот это по-нашему… вижу, парень ты не прижимистый, свой. Знаешь, я даже подумал, ты можешь иногда Мухтара навещать, если захочешь.
– Или ты можешь его навещать, – тихо проговорил я, чтобы не расстраивать раньше времени Ершова.
– Чего сказал? – переспросил было он. – Я на левое ухо теперь тугой, мне как пуля позвонки цепанула, так вся левая сторона будто чужая стала.
– Я говорю, картошку пожарил?
– А то! Сметана есть, и грузди соленые еще имеются, лучком посыпал, нормально посидим, а то поговорить не с кем. Я ведь как из госпиталя вышел, так никто навестить и не пришел ни разу.
– Так уж и никто?
– Ну, из ячейки приходили да от профсоюза подачку приволокли. И все… посидели, поулыбались, здоровья пожелали, и один я опять, как дохлый сарацин в поле. Теперь хоть с Мухтаркой буду. Он по мне соскучился.
Мы прошли на кухню, Мухтар не отходил от меня, но и Ершова не чурался. Тот гладил его с любовью, и его морщинистое лицо при этом разглаживалось в теплой улыбке.
– А на кой тебе служебный пес в квартире? – спросил я, выставляя закуску на стол.
В квартире у Ершова оказалось на удивление чисто. Простенько, небогато, местами по-советски убого, но чисто, хотя сам он выглядел неряхой. Тельняшка с пятнами, трико дырявое, щетина и заплывшие от выпивки глаза – такой вот облик.
Поэтому я, когда входил, ожидал увидеть клоповник, но нет. Видимо, не пропащий он алкаш еще, есть шанс у него выкарабкаться.
– Дык нету у меня никого больше… – в предвкушении выпивки сглотнул ветеран, разливая по стопкам беленькую. – Вместе будем стареть. Он же мне как брат.
– Рано ему стареть, у него еще и детей-то нет, – хмыкнул я, поднимая стопарик. – Ну, давай, за знакомство. Тебя, кстати, как зовут?
– Жора, – выдохнул тот.
– Саня.
Дзинь!
Чокнулись, выпили, закусили.
– У-ух! Хороша колбаска, – жевал ломоть сервелата Жора. – Ты где достал такую?
– Сорока принесла.
Мухтар тоже лопал на полу собачью радость, не забывая поглядывать на меня одним глазом, мол, не забудь забрать меня, хозяин.
– Наливай, – еще не перестав морщиться от первой, с набитым ртом пробубнил Жора.
– Только же выпили.
– Хорошо идет… Между первой и второй был наш Вася холостой, а как пятую допили, так уже его женили! Ты женат?
– Нет, – я стал наливать, себе полстопки, хозяину квартиры – полную.
– Баба есть?
– Само собой.
– Кем работаешь? Начальником угро?
– Ну…
– Баранки гну! На кой тебе Мухтар тогда? Чтобы в клетке томился? Э-э… луноход пятнадцать, себе долей-ка… Во-во. До краев, не стесняйся, уважь дядю Жору.
Глазастый, блин, заметил халтуру с выпивкой. Трезвый потому что еще. И я долил.
Чокнулись, выпили, закусили. И снова разговор, но уже все больше по душам. И в голосе собеседника нет злости, а у меня к нему так вообще вся агрессия пропала. Даже стукнуть больше не хочется. Вот блин…
– А ты знаешь, что Мухтар не томится ни в какой клетке? – заявил я, еще бы в грудь кулаком ударить, но после второй не делают так. – Он на все преступления в городе выезжает.
– С кем? У вас даже кинолога нет.
– Со мной, – я налил по третьей. – Я совмещаю обязанности кинолога и руководителя розыска. Понял?
– И-ик! – удивленно уставился на меня собеседник. – А так можно?
– А то! – кивнул я. – Между прочим, на счету Мухтара много раскрытых тяжей. А здесь, с тобой на кухне, что он будет делать? Мух ловить?
Клац! – будто бы в подтверждение моих слов Мухтар поймал на лету муху и съел.
– А обо мне ты, Саша, подумал? – Жора положил на мое плечо руку. – Я тут сам как в клетке… в квартире этой гребанной…
Мы выпили, зажевали картошечку прямо со сковородки, что поставил Ершов на стол с плиты.
– А ты дома не сиди, – парировал я. – На работу устройся. Чего киснуть?
– Ага… возьмут меня хромого куда-то, как же. Да и что я делать-то умею? Только собак дрессировать. По следу ходить. Хотел в милицию вольнонаемным проситься – к кинологам, хоть кашеварить собачкам да вольеры чистить, да только видишь – сам еле ноги волочу. Слава богу, уже получше, но все одно с лопатой и метлой не слажу.
– А какое у тебя образование? – спросил я.
– Зоотехник. По диплому – коровам хвосты крутить должен. Во как… а в армии в караульную кинологическую роту попал, так и прикипел к собачкам-то. Там и научили меня старшие товарищи, с какой стороны к псу подходить. Вот с тех пор всю жизнь с ними и вожусь. А Мухтарка у меня лучший. Это ведь в него бандюган стрелял. Тогда… В тот день… – Ершов сглотнул. – Я поперек встал.
– Ты… Мухтара спас? – вытаращился я, а рука так и застыла с картошкой на вилке в воздухе.
– Да чего уж теперь вспоминать, – поморщился Жора и торопливо смахнул накатившую слезу. – Не жалею ни о чем… Дай бог и сам выкарабкаюсь…

Поделится в соц.сетях