Пролог
Сентябрь 1942 г.
Москва.
НКГБ СССР.
По пребывающей в полутьме лестнице, постукивая тросточкой по источенным многочисленными ногами и неумолимым временем ступеням, тяжело приволакивая правую ногу, взбирался капитан государственной безопасности. С трудом преодолев подъем, он немного постоял на площадке, приводя дыхание в норму, а после неспешно похромал вдоль закрытых дверей такого же, как и лестница, слабоосвещенного коридора.
Возле одной из дверей с табличкой «Начальник 3-го Управления НКГБ СССР[1] старший майор ГБ Горлинский Николай Дмитриевич» он остановился, выпрямил сгорбленную спину и решительно постучал.
- Да! – раздался голос из кабинета.
Капитан госбезопасности открыл массивную дверь и прошел внутрь.
- Товарищ старший май… - произнес он, остановившись в проходе, но хозяин кабинета оборвал его на полуслове:
- Давай без взаимных «расшаркиваний», Фролов! Я и без тебя прекрасно знаю, что я старший майор госбезопасности[2]! Подгребай к столу!
- Слушаюсь, - произнес Лазарь Селиверстович, ковыляя к заветному стулу.
Добравшись до вожделенного предмета мебели, капитан, поскрипывая зубами от боли, но стараясь, чтобы его мучения не отражались на лице, с облегчением упал на жесткое сиденье. Пристроив простенькую трость между ног, он положил ладони на истертую до блеска рукоять и твердо взглянул в лицо высокого начальства.
- Все хорохоришься, Лазарь Селиверстович? – От внимательного взгляда этого самого начальства не укрылись ухищрения капитана, которые он старался лишний раз не афишировать. Но это не особо помогало. – Говорил же тебе – сдавайся в госпиталь! Сдохнешь ведь от своих болячек! Или хотя бы в санаторий для профилактики – я путёвку подпишу…
- Товарищ старший майор… Николай Дмитриевич, ну не могу я в больничке валяться или прохлаждаться в санатории на всём готовеньком, когда такое творится! Наши товарищи на фронте жизней не щадят, бьют фрицев, а я в тылу…
- Ты мне сейчас еще и на фронт попросись! Ждут там таких калек с распростёртыми объятиями, – не сдержавшись, съязвил старший майор. – Хватит с меня уже этих лозунгов, Фролов – у нас с тобой работы за гланды! И не менее тяжелой и опасной, чем на фронте! Сколько наших ребят погибло за последние месяцы? А? В тылу он…
- Так и я о том же, Николай Дмитриевич! А ты всё: лечись, да лечись! У меня уже все давно срослось, да затянулось! Шесть лет прошло - как огурчик я…
- Ага - как соленый бочковой огурчик, - усмехнувшись поправил Фролова старший майор госбезопасности, вглядываясь в изможденное и бледное лицо своего подчиненного. – Как самочувствие, Лазарь Селиверстович? По виду, что-то «не очень». Работать точно сможешь? У нас сейчас совсем не курорт… Да и раньше не санаторные условия были…
- Справлюсь, товарищ старший майор госбезопасности, - с самой серьезной миной на лице отчеканил Фролов. - Какие мои годы?
- Хорошо, - вздохнул старший майор госбезопасности. – Но не взыщи, если несмотря ни на что, запрягу по полной!
- И не думал даже, Николай Дмитриевич! Я уже… как бы, давно в деле… - Фролов хрипло кашлянул в кулак – лёгкое, поврежденное пулей шесть лет назад, до сих пор давало о себе знать.
- За что и ценю, Лазарь Селиверстович. Знаешь, зачем тебя вызвал?
- Никак нет, товарищ старший майор, - мотнул головой Фролов, вопросительно взглянув на старшего майора госбезопасности.
- Взгляни на это, - Николай Дмитриевич протянул капитану госбезопасности несколько фотографических снимков. – Интересна твоя реакция… - Как-то странно усмехнулся старший майор.
Лазарь Селиверстович прислонил трость к столу, освободив руки, и взял протянутые начальником фотографии. На первой, как собственно и на всех остальных, были запечатлены двое: молодой человек лет двадцати пяти-тридцати и пожилой изможденный мужчина за шестьдесят.
Руки Фролова дрогнули – он с первого взгляда узнал этих двоих, хоть за шесть пробежавших лет они основательно изменились. Но перепутать он не мог, с фотографии на него смотрел похищенный немцами профессор Трефилов собственной персоной, которого он уже давно считал покойником.
И молодой был ему прекрасно известен – он был когда-то учеником профессора и участвовал в его опытах. После той аварии, устроенной диверсантами, и последующего расстрела чекистов, Лазарь Селивёрстович неоднократно с ним встречался и беседовал. Правда, уже когда вышел из больницы, в которой пролежал очень длительное время – диверсанты буквально нашпиговали его тело пулями.
К тому же, вскоре, этот паренек стал его сослуживцем по комиссариату госбезопасности – пока Фролов боролся за свою жизнь в госпитале, тот успел поступить в Школу особого назначения НКВД, впоследствии закончив её с отличием. Если бы ничего не изменилось, то сейчас лейтенант госбезопасности Иван Чумаков воевал во фронтовой разведке. Но, судя по фотографиям, что-то всё-таки произошло.
- Узнал? – коротко поинтересовался старший майор госбезопасности.
Хотя, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять по реакции Фролова, что «да» - узнал.
- Еще бы… - взволнованно просипел капитан госбезопасности, вглядываясь в худое лицо профессора. – Трефилов и Ваня Чумаков…
- Это ведь тот студент, с которым профессор Трефилов свою адскую машинку разрабатывать начинал, если я ничего не путаю?
- Он… Но как? Ведь шесть лет прошло с того случая… Если он жив, то я… Меня под трибунал отдать надо…
- Хватит рефлексировать и сожалеть о содеяном, товарищ капитан государственной безопасности! – Недовольно сверкнул глазами старший майор. - Эту твою халатную безответственность, Лазарь Селиверстович, мы уже обсуждали… Тогда… В тридцать шестом…– Если бы ты меня заблаговременно поставил в известность… Мы бы тогда этого профессора…
- Товарищ старший майор госбезопасности! – обиженно протянул Фролов. – А вы бы сами во все это поверили, если бы я вам без доказательной базы все это вот так, только на словах и пальцах, вывалил?
- Так я без всего этого и поверил, - возразил ему Николай Дмитриевич.
- А если бы не произошло нападение? – оспорил заявление старшего майора Фролов. - Если бы не было взрыва в квартире Трефилова? Если бы наших парней… - Голос Фролова дрогнул, в носу предательски защипало, но он нашел в себе силы и продавил вставший колом комок в горле – Если бы их не убили?
- Согласен, если бы не это – в жизни бы не поверил! Ну, бред же! Согласись, Лазарь Силиверстович?
- Так точно, полный бред, товарищ старший майор госбезопасности! Но я эту лютую бредятину своими глазами видел! Однако ж, умудрился провалить такую операцию… А! – И он нервно взмахнул рукой. – Мне за это дело и десятки лагерей без права переписки – и то мало…
- Отставить, товарищ капитан госбезопасности! – рыкнул на него старший майор. – Проехали уже! Будет у тебя еще возможно шанс… реабилитироваться…
- Понял, товарищ старший майор! – обрадовано воскликнул Фролов, сверкнув глазами. – А откуда это? – Он тряхнул фотографиями, которые всё еще держал в руке.
- От начальника первого управления старшего майора государственной безопасности Фитина, - сообщил он Лазарю Селиверстовичу.
- Внешняя разведка? – тут же среагировал Фролов. – Значит, я был прав тогда, в тридцать шестом? Это были немцы?
- Да, - подтвердил Николай Дмитриевич. – Немцы. Фотографии сделаны нашим агентом в Берлине. В одном из секретных научных учреждений «Аненербе». Как ты думаешь, Лазарь Селивёрстович, кто возглавляет это учреждение?
- Черт возьми, неужели профессор Хорст? – возбуждённо воскликнул Фролов.
- Угадал, капитан – это Волли Хорст, - криво усмехнувшись, ответил старший майор госбезопасности.
- Как же я себя ненавижу за то, что упустил тогда этого гада! – Хлестко впечатал крепко сжатый кулак в раскрытую ладонь Лазарь Селивёрстович. – Сколько хороших ребят из-за него погибло… - Его лицо свело словно застывшей маской, а левый глаз дёрнулся в нервном тике. – Всё бы сейчас отдал, чтобы его достать!
- Радуйся, что сам уцелел! – ворчливо произнес Горлинский. – Врачам нашим спасибо, что тебя, можно сказать, с того света вынули. И ты еще своей стране пользу приносить можешь.
- Да, - согласно кивнул Фролов, - сам до сих пор диву даюсь, что починили меня медики. Ведь места на мне живого не было… Постой, Николай Дмитриевич, - капитан госбезопасности вновь схватил со стола фотографии, - а как Ванька Чумаков там же, в Берлине, оказался? Да еще и вместе с Трефиловым? Он же в сорок первом на фронт ушёл, после конфликта… с Фитиным же…
- Как ушёл, так и обратно вернули, - с усмешкой ответил старший майор госбезопасности. – Поговаривают, что по распоряжению Самого его с фронта отозвали! За него Пал Анатольевич просил…
- Это Судоплатов, что ли? – изумлённо произнёс Фролов, после подтверждения своего вопроса от начальника. – Неужели всё это из-за того старого дела закрутилось?
- Я подробностей не знаю, - ответил Николай Дмитриевич. – Но, вроде бы, нет. Я, когда с Судоплатовым общался, понял, что сначала Чумакова к немцам по совершенно другому поводу внедрили. А уже после этого он в Берлине у Хорста оказался. А уж когда наш агент эти фотографии добыл, то и на Трефилова вышли, и про эту, еще довоенную диверсию и вспомнили. У меня Фитин дело из архива запросил, и понеслось… Просто… ты же помнишь, Лазарь Селивёрстович, что, в итоге, нам пришлось написать?
- А то! – криво усмехнулся капитан госбезопасности. – Еще как помню, товарищ старший майор.
- Если бы мы с тобой всё, как есть, написали, закрыли бы нас с тобой на Канатчиковой даче[3]. И о дальнейшей службе можно было бы забыть… Понимаешь?
- Понимаю, Николай Дмитриевич. А в чём тогда проблема?
- А проблема в том, Лазарь Селивёрстович… - Старший майор задумчиво «пожевал губами». – Что придётся нам с тобой поведать нашим товарищам, как оно на самом деле тогда было… Иначе… Иначе оценить ценность изобретения профессора Трефилова, раз уж он оказался живым – просто невозможно…
-----------------------------------------------------------------
[1] 3-е управление НКГБ - секретно-политическое. В 1943 г. Было включено во 2-е Управление НКГБ, объединившее 2-е (контрразведка) и 3-е (секретно-политическое) управление.
[2] Старший майор государственной безопасности — специальное звание сотрудников начальствующего состава НКВД и НКГБ СССР в период 1935—1943 годов (кроме военнослужащих войск НКВД и сотрудников Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР). 2 ромба в петлицах образца 1937-1943 годов, условно соответствовало воинскому званию комдив РККА. 09.02.1943 года вместо звания старший майор госбезопасности было введено звание комиссар государственной безопасности — примерно соответствующее званию генерал-майор.
[3] «Канатчикова дача» — народное название Психиатрической клинической больницы № 1 им. Н. А. Алексеева за расположение в местности Канатчиково (Канатчикова дача). (Алексеевская больница, с 1922 по 1994 — имени П. П. Кащенко; также известна в простонародье как Кащенко, Канатчикова дача).

Поделится в соц.сетях