Пролог
Бабах! Бабах!
Начиненные пироксилином 150-мм снаряды морских орудий наносили построенным в стародавние времена укреплениям просто чудовищный урон. Понадобилось всего три десятка залпов чтобы сооруженные из дерева и земли форты фактически перестали существовать. Не менее же древние бронзовые дульнозарядные пушки в ответ смогли выстрелить всего пару раз, и их ядра не преодолели даже половины расстояния, отделяющего их от русских кораблей. Можно сказать, что эти выстрелы были настоящим жестом отчаяния, показывающим насколько все у китайцев плохо.
- Ну что, Виталий Степанович, готовьте десантную партию. Нет смысла даром переводить снаряды, взять их тут особо негде, а в будущем боеприпасы еще могут пригодиться.
- Вы правы, Павел Степанович, - кивнул капитан первого ранга, командующий флагманским крейсером «Азов», и принялся отдавать соответствующие распоряжения.
Уже через десять минут – сначала хотели семафорить на транспортники и формировать десант из состава пехотных полков, однако в итоге решили, что это будет слишком долго, и что моряки сами справятся – на воду были спущены шлюпки в которые переместилось семь десятков вооруженных винтовками и барабанниками матросов. Весь опыт «общения» с китайскими солдатами говорил, что многого от них ожидать нет смысла, и сопротивление подданные императора Ичжу могут оказать лишь спорадическое. Ну а после обработки из корабельной артиллерии так и вовсе.
Российская империя объявила войну Китаю в начале 1853 года. Вернее, даже не так, был совершён настоящий дипломатический кульбит, которого, наверное, мало кто от традиционно консервативного в этих делах Николаева ожидал.
После захвата тайпинами Нанкина и объявления о создании полноценного тайпинского государства русским посланникам наконец удалось наладить прямой контакт с верхушкой восставших. До этого связи были насквозь неофициальными и заключались они в основном в выгодной торговле. Русские купцы привозили тайпинам оружие, а в обратную сторону уезжали всяческие ценности из разграбленных восставшими городов. По учению этих как бы христиан роскошь объявлялась злом и с ней нужно было бороться как можно более активно, что естественно открывало невиданный простор для злоупотреблений. Тайпины разоряли заводы по производству шелка и фарфора, сгоняли крестьян в общины, переводили экономику на «военные» рельсы. Такой себе военный коммунизм с китайским размахом, от которого мало не было никому.
В марте 1853 года между Россией и государством Тайпинов было подписано историческое соглашение. С точки зрения современной дипломатии оно конечно было абсолютно бредовым, однако… Когда речь идет о возможном разделе одной из самых богатых империй на планете, формальные правила и обычаи очень быстро отходят на второй план.
Согласно Нанкинскому договору Россия признавала небесного князя Хун Сюцуаня императором всего Китая, обязывалась оказать ему военную помощь против «мятежников» из Пекина – ха-ха три раза, - а главный тайпин в свою очередь соглашался с тем, что северная граница Китая будет в дальнейшем проходить по линии Великой Китайской стены и отказывался таким образом от претензий на Монголию и Манчжурию. Последнее кстати вполне укладывалось в идеологию учения, поскольку тайпины считали маньчжуров и правящую династию Цин завоевателями, угнетателями и врагами Китая. В каждом захваченном ими городе в первую очередь страдали маньчжуры, которых лишали всего имущества, а зачастую и вовсе пускали под нож.
Заключение такой сделки вызвало серьезную обеспокоенность других европейских игроков в частности Франции и Великобритании, которые посчитали, что договор направлен в том числе и против них. Ради справедливости, так оно и было. В России торговля опиумом была запрещена под страхом смерти – что, впрочем, не мешало отдельным несознательным купцам возить опиум под флагами других государств – поэтому от ее запрещения тайпинами империя фактически ничего не теряла. Англичане же в потенциале могли лишиться миллионов фунтов ежегодной прибыли, так что призывы Лондона выработать «скоординированную политику» по отношению к Китаю виделись вполне понятными.
Вот только ждать практических шагов Лондона и Парижа в Николаеве не стали и выдвинули заранее собранные во Владивостоке силы к Пекину. Китайская столица находилась всего в ста пятидесяти километрах от морского побережья на берегу реки Хайхе, устье которой как раз и прикрывали форты в этот момент захватываемые русскими моряками.
Первым на китайский берег прямо в набегающую волну спрыгнул командовавший высадкой капитан-лейтенант Бутаков, вслед за ним из шлюпок стали выпрыгивать и матросы. Самая опасная часть любой высадки на необорудованный берег – само приближение по открытой воде – в этот раз прошло вовсе без сопротивления. Не считать же за него одинокий выстрел из Бог весть как оставшейся в строю пушки, чье ядро легло со стапятидесятиметровым перелетом, и в ответ на который с кораблей по позиции китайских артиллеристов тут же отработал «Азов».
- Степанов, бери своих и давай налево, я со своими возьму правую позицию, - Бутаков только махнул рукой боцману с однотипного «Азову» «Бородино» и принялся торопливо взбираться по высокой земляной насыпи. Снизу послышались частая винтовочная пальба, китайские солдаты попытались было высунуться и как-то помешать штурмующим их позиции морякам, но потеряв несколько человек от свистящих вокруг пуль, быстро были вынуждены вновь спрятаться за земляной насыпью.
Вообще-то форты Дагу представляли собой не одно укрепление, а целую цепочку позиций, обустроенных вдоль берега реки Хайхе. Захватить их все силами роты солдат, пусть даже с учетом тотального преимущества в оружии, было очевидно невозможно, однако пока такой задачи и не стояло. Нужно было просто зацепиться за берег и подготовить высадку пехотных полков - армейская неразбериха неистребима во все времена, и вместо специализированной морской пехоты подобная "честь" вновь выпала обычным линейным частям, - которые после четырехнедельного перехода на забитых под завязку транспортниках были боеспособны, мягко говоря, ограниченно.
Разгоряченный капитан-лейтенант наконец взобрался по насыпи, сходу сунулся было в проломленную русским снарядом брешь из-за чего за малым не лишился головы. Оказалось, что не все китайские солдаты сбежали, спасаясь от обстрела, как это показалось изначально. Часть затаилось и теперь вооружившись какими странного вида клинками с криками бросилось на атакующих моряков.
Дернувшись в последний момент в сторону – Бутаков кожей лица почувствовал, как пролетевший мимо клинок обдал его потоком воздуха – моряк успел вскинуть барабанник и выпустить куда-то в сторону оскаленной китайской рожи две пули. Судя по болезненному вскрику куда-то попал, после чего рывком-таки просунул себя внутрь разрушенного помещения. Справа и слева раздавались многочисленные хлопки выстрелов: каждый матрос абордажной команды имел как минимум по одному барабаннику – а некоторые за свой счет докупали дополнительное оружие, не раз показавшее свою эффективность – поэтому огневое преимущество атакующих было подавляющим. Не смотря на многочисленность, китайский гарнизон был крайне слабо вооружен причем по большей части исключительно холодным оружием и практически ничего не мог противопоставить атакующим морякам.
- Посторонись, вашбродь, - Бутакова аккуратно, но непреклонно подвинули в сторону от пролома, и в прорыв ломанулись русские матросы, которые одной своей телесной мощью, казалось, внушали тщедушным китайцам натуральный трепет. В среднем русские бойцы были чуть ли не на голову выше свих узкоглазых визави, и чуть ли не вдвое шире их в плечах.
Весь штурм занял пятнадцать минут и стоил русским морякам троих убитых и пятерных раненных. Китайцы в очередной раз показали, что вояки из них очень посредственные, впрочем, после войны 1841 года, когда несколько кораблей и неполный полк пехоты сумел «нагнуть» империю с населением в четыреста миллионов человек, в этом уже никто особо и не сомневался.
Уже через час на берег начали высаживаться армейцы. Солдаты непривычные к долгим морским переходам не скрывая радовались сходу на землю, и ожидаемое продолжение штурма прикрывающих устье реки фортов их совсем не смущало. Теснота кораблей, качка, не слишком качественная кормежка – в море накормить такую ораву дело совсем не простое, поэтому солдаты сидели в основном на сухпайке, довольствуясь только одним приемом горячей пищи в день из-за чего многие перманентно маялись животами – и постоянная качка казались им явно более страшными врагами, чем какие-то китайцы.
В итоге на то чтобы окончательно зачистить китайские укрепления русским войскам понадобился весь остаток светового дня. Пару раз цинские войска пытались собраться с силами и контратаковать, с очевидной целью сбросить десант в море, но опять же преимущество в огнестрельном оружии делало эти попытки по-настоящему самоубийственными. Впрочем, и без потерь у атакующих тоже не обошлось, погибло два десятка русских солдат, и еще столько же было ранено. Особо неприятным и неожиданным для европейцев оказался обстрел из луков. Казалось бы – середина девятнадцатого века, какие могут луки? А поди ты. Именно на это оружие и пришлась большая часть русских потерь поскольку далеко не сразу стало понятно, как защищаться от пущенных из-за укрытий по крутой навесной траектории оперенных снарядов.
Словил стрелу и капитан-лейтенант Бутаков. Благо на нем, как и на других бойцах были надеты стальные каски, поэтому китайский подарок только бессильно клюнул по металлу и отскочил в сторону. Уже после боя представитель старой морской семьи в третьем поколении служащей во флоте империи, снял с головы защиту и внимательно изучил внушительного вида свежую царапину на своем шлеме. Если бы не защита, вероятно на этом бы его история и закончилась.
Захват фортов Дагу позволил мелкосидящей части русской эскадры войти в устье реки. Китайцы пытались ночью спустить по течению брандеры в надежде если не уничижить корабли длинноносых варваров, то хотя бы повредить их и замедлить движение к столице, однако ничего у них из этого не вышло. Нагруженные всяким горючим хламом плоты и лодки были успешно перехвачены и отбуксированы к берегу, на этом боевой задор цинцев и закончился.
На следующий день русские войска приводили себя в порядок, а потом, проведя еще одну ночь на берегу, начали движение вверх по реке Хайхе к главному «столичному» порту Китайской империи под названием Тяньцзин, который и был захвачен еще спустя три дня неторопливого марша вдоль реки.
Тяньцзин, в отличие от устья реки, был сугубо гражданским городом и никаких укреплений не имел, а квартирующие здесь войска предпочли убраться с пути наступающего войска заранее и не испытывать судьбу. Поэтому сражения не вышло, и захват города получился совершено бескровным.
Взятие этого речного порта имело громадное значение не только с моральной точки зрения – отсюда до Пекина было всего сто километров по прямой, и войск реально способных отразить продвижение русских отрядов под рукой императора просто не имелось – но и со стратегической. В середине 19 века Пекин был одним из крупнейших городов мира, собственно Лондон – номер один на описываемый период времени – обошел китайскую столицу только в двадцатых годах этого столетия. Даже сейчас с учетом всех потрясений, гражданских и внешних войн, потери части территорий и полнейшего хаоса в управлении империи, Пекин был по размеру населения больше чем Москва или Петроград. Причем больше раза эдак в полтора.
Так вот всю эту ораву нужно было как-то кормить, а самые главные сельхозрайоны империи располагались значительно южнее. Соответственно логистика доставки продовольствия в столицу имела первостатейное значение, и порядка 85% всей еды, потребляемой Пекином шло как раз через Тянцзинь. Фактически взяв его, русские солдаты набросили на китайскую столицу удавку голодной смерти. Можно было даже не идти дальше и не штурмовать город, достаточно было всего лишь немного подождать. Все согласно конфуцианской философии.
- Никаких условий, - роль дипломата адмиралу Нахимову была не слишком привычна, однако почему-то именно на его плечи русский император возложил ответственность за данную экспедицию. Причем не только в военном, но и дипломатическом плане. – Русский император не считает Инчжу законным правителем Китая, сейчас у нас установлены дипломатически отношения с Нанкином и императором Хун, первым представителем небесной династии Сюц. Династия Цин утратила божественный мандат неба и теперь будет низвергнута.
Нахимов отлично понимал, что с точки зрения китайцев все что он говорит является полнейшим бредом, однако в данный момент он просто выполнял инструкции, которые были ему озвучены лично русским императором в Николаеве. России не нужен был новый «более выгодный» договор с Китаем, России нужно было максимально ослабить Поднебесную империю на столько, на сколько это было возможно.
- Но это невозможно! – Переговорщики «принимающей стороны» выслушав перевод слов русского адмирала резко заволновались и начали что-то высказывать друг-другу. Очевидно такой постановки вопроса они не ожидали.
В своих богатых, вышитых золотом разноцветных шелковых одеждах китайские вельможи выглядели настоящими попугаями на фоне одетого в строгую темно-синюю адмиральскую форму Нахимова. Адмирал даже не посчитал нужным надевать все свои ордена, на его груди одиноко висел Георгий четвертой степени, полученный еще во время Царьградской войны, и орденская планка, ленты на которой вряд ли могли что-то сказать китайцам.
- Это не невозможно. Так будет. У вас есть ровно два выхода. Либо император-самозванец сдается на милость русской армии, отрекается от трона и отправляется с семьей в изгнание доживать свой век в одном из российских городов, а Пекин открывает ворота без боя. Либо мы возьмем город штурмом со всеми соответствующими этому делу последствиями, и многие этого могут просто и не пережить.
В течение двух следующих дней китайские переговорщики пытались убедить руководство русской армии смягчить позиции, однако в итоге стало понятно, что они просто тянут время и не собираются ни о чем договариваться. Впрочем, и русские потратили это время не зря – в Тяньцзин был переброшен личный состав пехотных полков, артиллерия боеприпасы и продовольствие, необходимое для дальнейшего рывка на Пекин.
Конечно, во многом действия отряда Нахимова были блефом. Захватить полуторамиллионный город имея под рукой пять тысяч бойцов объективно невозможно. Во всяком случае, если китайцы найдут в себе силы и организуют полноценное сопротивление. Да просто если каждый китайский мужчина возьмет в руки палку, эта толпа задавит интервентов массой без всяких для последних шансов, никаких пуль и снарядов не хватит чтобы всех убить. Расчёт был на то, что глобальная неразбериха, творящаяся в стране, просто не позволит изобразить хоть какую-то оборону города. Однако китайцы все же смогли удивить.
На девятый день, если считать с момента начала высадки на берег, уже в двадцати километрах от стен Пекина русский отряд был встречен достаточно значительными силами под желтым флагом с Цинским драконом. По прикидкам более опытных в таких делах армейских офицеров собранное китайцами войско насчитывало порядка двадцати тысяч человек. В пять раз большое того, что было в распоряжении у Нахимова. Вот только боеспособность армии не всегда измеряется численностью.
На этот раз китайские военные, наученные горьким опытом, уже не пытались атаковать вторгшегося в их страну врага в полный рост. Там тоже были не совсем дураки – а может подсказал кто-то, - они попытались за отведенные им несколько дней зарыться в землю и соорудить такой себе оборонительный район, мимо которого русским пройти будет просто невозможно. И в принципе план мог бы и сработать: все же у Нахимова в запасе было совсем не много снарядов к нарезной артиллерии и уничтожать зарывшуюся в землю вражескую пехоту, обрушивая на нее сотни тысяч взрывных подарков, как это было, например, в битве под Франкфуртом пятнадцать лет назад, он просто не мог.
Вот только набранные с бору по сосенке и кое-как вооруженные обыватели, вставшие было на защиту Пекина – это совсем не опытные и мотивированные французы, способные сидеть под градом снарядов часами и сутками. Китайские ополченцы, впервые познакомившиеся с европейским оружием, очень быстро – задолго до того, как ситуация для них действительно стала критической - начали банально разбегаться, не слушая командиров и здравый смысл.
Попытка исправить положение массированным ударом конницы и вовсе привела к чудовищным потерям. То, что кавалерия не способна атаковать пехоту в лоб, было известно еще во времена Наполеоновских войн, а с тех пор прогресс в оружейном деле шагнул еще много дальше. Несколько залпов колпаками Говорова, которые буквально косой срезали всадников сотнями, быстрая ружейная стрельба рассыпавшейся по складкам местности пехоты, и китайцы – а вернее это была маньчжурская конница - не смогли даже приблизиться к русским позициям. Не доскакав до рубежа атаки сотни метров, всадники повернули своих коней обратно и попытались спастись бегством. В принципе у них это даже получилось, тратить боеприпасы на убегающего врага было просто нецелесообразно – всех китайцев все равно не убьешь, нет смысла даже пытаться.
В итоге после двухчасовой неспешной артиллерийской подготовки, на вражеских позициях практически не осталось защитников, и достаточно приличные на вид укрепления были заняты русскими фактически без боя.
Сражение на реке Тунхуэйхе вообще стало типичным примером столкновения европейской армии с китайской или любой другой армией «отсталых народов». Китайская армия имела огромное преимущество в численности, однако была без шансов разгромлена и рассеяна по округе, мгновенно превратившись в банды разбойников и мародеров. При этом соотношение потерь тоже было впечатляющим: защитники потеряли около двух тысяч человек убитыми и раненными, а атакующие – семь. Семь человек, из которых двое были убиты собственным разорвавшимся у среза ствола пушки снарядом, и еще один сломал шею оступившись и неудачно упав в вырытую китайцами траншею!
Разгром китайских войск на реке Тунхуэйхе – сколько их уже было за последние несколько лет – вызвал в Пекине натуральную панику. Из города прихватив самое ценное бросилась убегать, все кто вообще мог это себе позволить, начиная от императорских чиновников закачивая мелкими ремесленниками и мастеровыми. В этом собственно расчёт заключался, всерьез штурмовать двумя неполными полками полуторамиллионный город в штабе русского отряда естественно не собирались, китайская столица вполне способна была без следа поглотить вдесятеро большие силы. Вот только защищать город никто с той стороны и не помышлял.
Утром 6 июня 1853 года передовые русские отряды вошли в предместья Пекина. Им на встречу вышли «лучшие люди» с ключами от города.
- Никаких погромов, никакого мародерства и грабежей, - за день до этого Нахимов собрал у себя весь невеликий офицерский состав экспедиции и озвучил имеющиеся у него установки. – Его императорское величество Николай Павлович заранее проинструктировал меня насчет поведения наших солдат. Пекин – богатейший город, полный различных предметов старины и произведений искусства. Одна из наших задач – аккуратно собрать все что мы сможем и не повредив вывезти в метрополию. Я хочу, чтобы вы заранее предупредили солдат – любые непотребства будут жестоко пресекаться на месте вплоть до расстрела. И наоборот, все проявившие себя с положительной стороны по возвращению получат от императора весьма щедрые премиальные. Они будут напрямую зависеть от того, сколько ценностей нам удастся спасти в Пекине. Офицеров это кстати тоже касается.
Слово «спасти» вызвало у офицеров понимающие усмешки, среди них были те, кто учувствовал в спасении культурных ценностей из Вены пятнадцать лет назад. Любовь императора Николая Павловича к предметам старины была общеизвестна, ну а акцент на слове «щедрые» мгновенно поднял мотивацию участников похода прямо до небес. Все хорошо знали, если император обещает наградить щедро, обиженным не уйдет никто.
В итоге экспедиции из китайской столицы было вывезено более пятидесяти тысяч предметов искусства, которые впоследствии разошлись по музеям Европы, ну а наиболее ценные экспонаты осели в Национальном Историческом Музее Николаева, где под китайское направление было выделено целое отдельное здание.
Что касается политических итогов похода, то захват Пекина крайне сильно ударил по всей вертикали власти, вокруг которой веками формировалось конфуцианское общество Китая. Понятное дело бегство законного императора совсем не означало, что сидящего в Нанкине Хун Сюцюаня чиновники на местах начнут признавать за законную власть. Наоборот по всей империи это событие было воспринято как проявление возможности взять власть в свои руки военачальниками и чиновниками рангом пониже.
В течение следующих шести месяцев по всей территории Китайской империи то тут то там начали вспыхивать не то что крестьянские восстания – этим в Поднебесной вообще удивить было кого-то сложно – но полноценные мятежи военачальников и местных вельмож с прицелом на обретение верховной власти пусть на небольшом, но своем клочке земли. Если добавить к этому еще и вторжение Франции с Великобританией, которые не могли остаться в стороне от дележа туши находящегося при смерти бывшего восточного гегемона и сепаратистские движения в Монголии, Тибете и Корее – страна утренней свежести считалась ранее вассалом Цин, хоть влияние Пекина на полуострове в реальности было минимальным – то можно представить себе масштаб происходящего здесь апокалипсиса.
Что касается сбежавшего из Пекина императора, то он обосновался в Чженчжоу и в течение следующего полугодия честно пытался собрать остатки расползающейся империи в кучу. В чем, впрочем, не преуспел, да и сам в итоге погиб от рук неизвестного убийцы, будучи отравленным кем-то из окружения. Молодой двадцатитрехлетний мужчина, не смотря на обилие наложниц, детей мужского пола не оставил, поэтому на нем формально династия Цин прекратила свое существование. А с ней фактически прекратила существеннее и Китайская империя.

Поделится в соц.сетях